– Хорошо покаяние! – возмущались они далее. – Теперь следует поститься. А Твои ученики не постятся, а едят и пьют!
– Можете ли заставить сынов чертога брачного поститься, когда с ними жених? Но если придут дни, когда отнимется у них жених, тогда в те дни они будут поститься. Никто не приставляет заплаты к ветхой одежде, отодрав от новой одежды, а иначе и новую раздерет, и к старой не подойдет заплата от новой. И никто не вливает молодого вина в мехи ветхие, а иначе молодое вино прорвет мехи, и само вытечет, и мехи пропадут. Молодое вино должно вливать в мехи новые, тогда сбережется и то и другое. И никто, пив старое вино, не захочет тотчас молодого, ибо говорят, старое лучше.
Книжники хорошо поняли эти образы и ничего не смогли сказать в ответ; они стали проталкиваться сквозь толпу, образовавшуюся во время этого разговора. Некоторые люди искали Иисуса, чтобы исцелиться (они только что прибыли в Капернаум из других городов), а другие просто были привлечены криками книжников и остановились послушать из любопытства.
Пробивая себе дорогу сквозь толпу, книжники вдруг увидели начальника местной синагоги Иаира. Они переглянулись и остановились посмотреть, что будет дальше. Иаир был очень расстроен и взволнован. Было видно, что он выбежал из своего дома в чем был, волосы его были всклокочены. Он подошел к Иисусу и упал Ему в ноги. Слезы потекли по его бледным запавшим щекам.
– Дочь моя умирает, – сказал он тихо и страшно. – Приди, возложи руки Свои на нее, и она будет жива.
– Он безумец, – сказал один книжник другому.
– Я иду к тебе, Иаир, – сказал Иисус.
За Иисусом и Иаиром последовали ученики и люди, свидетели просьбы начальника синагоги.
Из переулка на улицу вышли две женщины, одна молодая, другая намного старше. Вторая женщина опиралась на руку молодой.
– Мама, ты устала, – сказала молодая. – Мы два часа блуждали улицами города, пока искали Великого Врача. Отдохни. Видишь, Он пока занят.
– Рахиль, я ведь проделала такой путь из Афека. Двенадцать лет я страдаю кровотечением. Нет, я не буду отдыхать. Я не потревожу Великого Врача, я лишь прикоснусь к Его одежде и стану здоровой; я верю в это. Помоги мне, Рахиль.
И обе женщины пошли за толпой и вскоре настигли ее.
Когда до дома Иаира оставалась одна улица, Иисус вдруг обернулся и улыбнулся старой женщине из Афека, которая прикоснулась к Его одежде.
– Дерзай, дочь! – сказал Он ей. – Вера твоя исцелила тебя.
– Господин, – в это время кто-то обратился к Иаиру. Это был его слуга. – Не утруждай Учителя. Я принес плохую весть.
Иаир пошатнулся, но устоял на ногах.
– Что? – хрипло спросил он.
– Дочь твоя… умерла.
Иаир стал совсем белым и как бы в одно мгновение похудел, силы ему изменили. Слуга подхватил его, чтобы он не упал на камни настила.
– Веруй, Иаир, – строго сказал Иисус. – И она спасена будет. Веди, – сказал Он слуге Иаира.
В дом вошли Иисус и Его ученики, Иаир и его слуга.
– Сюда, наверх, – указывал дорогу слуга.
В доме было тихо, слышался из дальней комнаты женский плач и завывания. В конце длинного коридора светлел дверной проем.
– Сюда, сюда, – указывал слуга.
Иисус и пришедшие с Ним вошли наконец в комнату, где на ложе лежала маленькая покойница. У ложа на коленях стояла мать девочки; она прижалась щекой к холодной руке дочери, она не двигалась, она не плакала, она была бледна так же, как ее мертвое дитя, а страшно открытые глаза ее неподвижно глядели в пустоту. Тут же у ложа уже стояли и приглашенные кем-то плакальщицы в черных изодранных одеждах. Они в голос завывали.
– Зачем плакальщицы? – сердился Иаир. – Моя дочь уснула, она не умерла.
– Выйдите все, оставьте Меня одного с нею, – сказал Иисус, посмотрев на девочку.
Плакальщицы тут же прекратили плач и тихо вышли. Слуга увел Иаира. Тогда Петр подошел к матери девочки, чтобы помочь ей подняться и выйти из комнаты. Женщина пошевелилась и тихо сказала:
– Кто смеет смеяться над горем матери?
– Я помогу тебе, жено, – сказал Петр.
– Что? – спросила она. С трудом понимала она происходящее; она с удивлением поглядела на Петра. – Кто ты?
– Надо выйти, – сказал растерявшийся Петр.
Женщина вскрикнула и с громкими рыданиями упала на грудь девочки.
– Не пущу! – кричала она. – Не отдам!
На глазах Иисуса выступили слезы. Иаков пришел на помощь Петру, и они вдвоем, подхватив ее под обе руки, кое-как вывели ее, хотя она билась и кричала:
– Пустите! Не отдам!..
Когда все вышли, Иисус подошел к девочке. Длинные черные ресницы ее отбрасывали тень на ее белые худые щечки, а еще недавно розовые губы были бледны. И если бы не эта мертвенная бледность, действительно, можно было подумать, что ребенок просто уснул. Иисус взял ее правую руку и сказал тихо: