Надо сказать, что у престарелого бывшего первосвященника было особое отношение к предсказанному пророками Мессии. О Законе, вере, иудейском народе мало заботился Анна, вернее, совсем не заботился. Единственно, что было для него ценным и важным, – это власть. Вначале его еще волновало продолжение династии первосвященников Воэтузим, которая правила в Иудее около полувека. Именно тогда, когда был установлен протекторат Рима, почти шестьдесят лет тому назад, Симон, сын Воэта из Александрии, был возведен в первосвященническое достоинство влюбленным в Симонову дочь, прекрасную Марианну, Иродом Великим. Теперь же его заботила только его личная власть. Поэтому приход даже настоящего Мессии, посланного Самим Богом, был не желателен для Анны. Пусть Мессия придет как можно позже, пусть придет во времена, когда не будет в живых самого Анны, пусть не мешает Анне. Но если Таковой придет, Анна, не смутившись ни на секунду, вступил в борьбу за свою власть даже и с Богом. Но все это сентиментальный бред, который даже не к лицу Анне. Он уже давно не верил в Бога, не верил он и в Мессию. По его глубокому убеждению, никто не должен был прийти, никто не должен был помешать ему, а если и объявляются какие-то мессии, то это либо дошедшие до безумия религиозные фанатики, такие как Иуда Галилеянин, либо мошенники, играющие на вере и упованиях народа, такие как этот Иисус. И тех и других нужно переиграть, и от тех и от других нужно избавиться. Анна уже пять месяцев следил через своих тайных осведомителей за Иисусом, но пока слабого места Его не мог найти, и это его приводило в бешенство. Иисус на выпады отвечал остроумно, а также ссылался на иудейских пророков в подтверждение слов Своих и действий, Его любил народ, шел за Ним и слушал Его, восхищаясь Им и веруя, что Он – или Мессия или один из воскресших пророков. Даже происшедшее в Храме не давало в руки Анны ничего, ибо действия Его соответствовали словам многих пророков, таких как Осия, Иезекииль, Иеремия, Исайя, Даниил, да и самая торговля в Храме была делом не законным. Но то ли вино из винограда Изреельской долины было особенным, то ли наступила такая минута озарения, но Анна наговорил такого Каиафе, что, когда прошло некоторое опьянение и Анна уже на трезвую голову припомнил весь разговор и хорошенько проанализировал свой внезапно придуманный за ужином план, то он и сам на себя подивился, как он не додумался до этого раньше. Словно кто-то незримый пришел и все факты и мысли в голове Анны разложил по порядку и нашептал ему по секрету весь план. «Если бы существовал Бог, то, можно было подумать, что Он Сам против этого Мессии. Но так как Бога нет, то значит, я – гениальнейший ум, – думал Анна, радостно потирая сухие руки. – Как все это я ловко придумал!».
Совсем другие мысли томили в ночь вторника первосвященника Иосифа Каиафу. Какое-то сомнение затаилось в груди его. Не безразличны (так он думал) для него народ иудейский, вера его, Закон его, и сам он вместе с народом ожидал Мессию. Не одна жажда власти толкнула Каиафу на первосвященство. Он искренне думал, что он призван Самим Богом Яхве к власти над иудеями, чтобы спасти свой народ. Именно он, Иосиф Каиафа, в силах сделать дорогу к счастью народному и прямой и короткой. Потому-то Каиафа так и тревожился за свою должность, потому так раболепно заискивал у римлян, чтобы им не пришло как-нибудь в голову лишить его власти, через которую он имеет возможность осчастливливать народ, призванный к власти над всеми другими народами. И когда придет Мессия, посланный от Бога, Он придет к Каиафе-первосвященнику, обнимет его в радости и будут они вместе, Мессия и Каиафа, править не только иудейским народом, но всеми народами мира, которые узнают, наконец, как велик народ, Бог которого Яхве, – и поклонятся ему и Богу его.
И в то же время Каиафа, мечтавший о величии иудейского народа, искренне поклонялся римлянам, как уже упоминалось выше, ратовал за «высокую» римскую культуру, восхищался красотою, ясностью и простотою их языка, подражал им, ценил римские изделия, обильно наполнял римскими дорогостоящими безделушками дома свои и верил, что уж кто-кто, а римляне сейчас, до прихода Мессии, приносят много пользы для иудейского народа и для Израиля. Кроме того, Каиафа искренне не замечал противоречия этих двух сошедшихся идей внутри себя, как не замечал многих других внутренних своих противоречий.
Так, Каиафа, боясь римлян и восхищаясь ими, принимая от Рима средства для проведения в Иудее нужных им мероприятий для торжества их идей и в ущерб своему же народу, искренне мыслил себя спасителем народа, верил, что служит счастью народному и ожидал Мессию со всем нетерпением своей несколько неуравновешенной натуры.