В Иерусалиме, в один из предпраздничных дней, когда улицы города уже были наполнены тысячами паломников, в толпе он увидел Иисуса и трех Его учеников. Забыв о том, что он пришел купить немного пряностей и вина к обеду, не замечая того, что торговец звал его, чтобы тот забрал либо товар, либо деньги, он ринулся сквозь толпу, спотыкаясь, толкаясь, не обращая внимания на ругательства, сыпавшиеся ему вдогонку, впивавшиеся колкими шипами в его спину. Весь мир перестал существовать для Иуды, все звуки утонули, как камни в воде. Не стало у него ни дома, ни прежних забот и обязанностей. И неотступно, упрямо, настойчиво он шел за этой небольшой группой галилеян. И его наконец заметили.
– Зачем ты идешь за нами? – удивился красивый Иоанн. – Тебе что-то нужно от Учителя?
Иуда молчал.
– Может, у тебя заболел кто-то? – вступил в разговор и Петр. – Или ты сам болен?
А Иуда молчал.
И отступились от него Иоанн и Петр, лишь Андрей задумчиво, немного прищурив свои красивые синие очи, измерил взглядом фигуру угрюмого иудея.
Но Иуда молчал.
И вот обернулся Он. Мягкий свет, изливавшийся из очей Иисуса, обдал всего Иуду, как священное мирро. И он утонул в этом свете и растворился в нем, а душа его превратилась в пушинку, которая несется где-то в облаках в манящую и светлую даль, такую светлую, что было и страшно и сладко.
– Иди со Мной, – он не услышал этих слов, но всей душой ощутил их.
Воспитанный в строгом иудаизме, с самого младенчества Иуда ощущал, что рожден он для чего-то таинственного, может быть, даже великого. Еще ребенком он внимательно вслушивался в речи фарисеев и книжников, и особенно слушал те места, в которых говорилось о грядущем Мессии. Странно трепетала его детская душа от этих слов. Необъяснимое с точки зрения разума, настойчивое, даже навязчивое, ощущение того, что он рожден в великое время, необычное время, преследовало его всю жизнь. И слова из Писания о Мессии загадочно сливались с этим ощущением и превращались в странную мысль о том, что Иуда Его обязательно встретит, что в этом и заключено главное в его жизни, весь смысл ее и содержание. Никто не знал этого хмурого рыжеволосого с серым лицом иудея и из какого города или селения он пришел в предместье Кариот. Не знали ни его происхождения, ни его мыслей, ни того, была ли у него семья. Жил он в предместье одиноко и замкнуто, ни с кем не общался, всегда молчаливый, он тихо разменивал деньги в Иерусалимском Храме, где держал меняльную лавку. Говаривали, что он был в Вифаваре на Иордане в дни Иоанна Крестителя, но оттуда вроде бы вернулся как бы сам не свой. А в чем это заключалось, сами рассказчики не могли объяснить. Кто его знает этого замкнутого нелюдима.
Нет, не мог Иуда открыться людям, не мог сказать им то сокровенное, глубоко личное, пламенем горевшее в его душе.
В тот день, когда Иисус вошел в Иерусалимский Храм, Иуды там не было. Занятый какими-то мелкими заботами, он не пришел в тот день в Храм разменивать деньги для посетителей. А когда Иуда пришел в Нижний город на следующий день, чтобы кое-что купить к обеду, его слуха коснулись какие-то туманные разговоры об излечении неизлечимых болезней, о скандале в Храме и чуть ли не драке. Но Иуда, занятый своими мыслями, не обратил на эти разговоры должного внимания. Сердце же Иуды сразу узнало и различило Его из тысячи, в многолюдной толпе, когда Он шел куда-то по Своим делам. Вот Иуда встретил Того, о Ком он мечтал долгие годы, с Кем он говорил в ночной тиши, из-за Кого он не замечал ни жизни, ни красок ее, Кому он посвятил всю свою жизнь.
Уже седьмой день, как он числился учеником Иисуса, и так как он прибился к Нему последним, то есть к оставшимся одиннадцати ученикам, то и стал считаться – двенадцатым (так его стали называть, когда ушли посланные Иисусом по дорогам Израиля и Иудеи семьдесят учеников). Это ему не нравилось, но он молчал. Тридцатилетний, он казался лицом чуть старше своих лет, был хорошего роста, но не такой высокий, как Фаддей или Филипп, широкоплечий, с пышной вьющейся шевелюрой, оставлявшей открытым красивый высокий лоб, и короткой жиденькой бородкой, с прямым красивым носом с развитыми ноздрями, с широко расставленными глазами, задумчивыми и большими – такой он вдруг появился среди всей этой молодежи. Иуда много молчал и с учениками, словно не замечал их. Взгляд его серых с легкой зеленью глаз, окруженных густыми рыжими ресницами, неотступно следовал за Иисусом. Ученики тоже, как бы чего стыдясь, сторонились Иуды, но особенность эту его приметили и недоумевали.