– А зачем меня искать? – спросил он.
– Мне все покоя не дает тот разговор утром, – пояснил Иуда, пристально разглядывая Симона и отмечая, что тот был бы даже очень приятной наружности, если бы не эти слишком светлые глаза под широкими бровями и острый нос с легкой горбинкой. – Ты ничего утром не сказал, слушал молча, ничем не выдавая своей заинтересованности, как-то лениво слушал.
– А что говорить? – спокойно спросил Симон.
Они шли по каменистой долине в сторону, где собралась группа с Филиппом. Взглянув туда, Иуда заметил, что к ним присоединился Нафанаил. Он о чем-то говорил с Филиппом, и лицо его было озабоченно и даже несколько печально, а Филипп очень внимательно и серьезно его слушал.
– Нафанаил говорил о том, что болит ему, что нажил в себе, к чему пришел, и говорил хорошо. Люблю умные разговоры послушать.
– Так ты считаешь Нафанаила умным? – спросил Иуда. – И согласен с ним?
Симон немного подумал, поджав нижнюю губу, затем сказал:
– Пожалуй, согласен. Мне нечего возразить. Нафанаил – умный человек, и остроумный, но очень впечатлительный и ранимый. Я очень люблю его смех.
– Ты утром отмахнулся от моего вопроса. А все же, о чем ты мечтаешь?
– Отмахнулся? Я в самом деле хочу, чтобы добро победило зло. Разве ты этого не хочешь? Все этого хотят.
– А лично ты чего хочешь?
– Жить, – просто ответил Симон. – Я жизнь люблю, пусть она пока несовершенна, как говорит Филипп, но я ее люблю. Это солнце люблю, Галилею люблю, даже эти камни Иудеи мне нравятся. Все люблю.
– Ты всегда говоришь так, словно ты хочешь отмахнуться от всех вопросов, и тут же говоришь, что любишь умные разговоры послушать. Значит, есть в тебе эти вопросы?
Симон ничего не ответил.
– Скрытный ты, – заметил Иуда. – Ну а что ты думаешь о Фоме?
– Думающий человек. Во всем ищет твердую основу. Очень любит красивое законченное высказывание. Мысль любит.
– А о Филиппе что думаешь?
– Да ты, Иуда, так всех переберешь. Хочешь с нами со всеми хорошо познакомиться, говори с нами сам. Тут все хорошие и в каждом есть что-то интересное.
– А где плохие, Кананит?
– Мне все хороши. Есть несчастные, обиженные, запутавшиеся, но все хорошие…
– Странно ты рассуждаешь, – засомневался Иуда. – А наказывать кого, если все хорошие? Как же тогда вершить справедливый суд?
– Ах, ты о справедливости… – усмехнулся Симон.
– А справедливость, – сказал Иуда, – я понимаю так: достойный получит свою награду, а недостойный должен быть наказан.
– Эк как ты поделил всех! – тихо засмеялся Симон.
– А разве ты не согласен? – спросил Иуда, задетый смехом Кананита. – Тогда скажи, что, по-твоему, справедливость?
– «По-твоему», «по-моему»… Да все мы достойны, потому что мы – дети Бога, и все мы недостойны, потому что в сравнении с Ним все мы – еще глупые младенцы, так как не знаем, что правильно, а что – неправильно, и часто ошибаемся. Так кого награждать, а кого наказывать? И Бог никого не наказывает…
– Нет, постой, Кананит, – взволновался вдруг Иуда, – это что же, – греши, дорогой, Бог тебя не накажет? Так получается? Мы, люди, как любим детей своих, а чуть что, промах какой, то наказываем их, чтобы уберечь их в дальнейшем от нехорошего. Меня отец мой любил, но бил за малейшую провинность…
– А исправляло тебя наказание? Не творил ли ты и во второй раз то же самое?
– Если честно, то творил и во второй, и в третий раз, – смутился Иуда.
– Видишь, наказание еще никого не исправляло, а вот обиду в душе наказанного копило. Бог мудр, а наказание – это глупость.
– Но наказание есть, и шеол есть. И за грехи люди несут наказание.
– Вот кто создал шеол, тот и наказывает. Кто создал грех, тот за него и казнит. Наказание, месть – это зло, и принадлежат они отцу зла.
– Но что тогда исправит грешника? И что же тогда справедливость?
– Любовь, – коротко ответил Кананит.
– Что – «любовь»? – переспросил Иуда.
– Любовь исправит грешника. Когда человек что-нибудь или кого-нибудь полюбит, тогда весь мир перед ним меняется, и он многое в другом свете видит. Только любовь нужна настоящая, исходящая от Бога, а не ее фальшивые образы, которыми нас обманывает дьявол.
– А как же отличить настоящую от фальшивой?
– По делам влюбленного. По делам все видно.
– Ну а справедливость тогда в чем?
– А справедливость в том, чтобы все дети Бога пришли к Богу, а для нашего несовершенного мира справедливость заключена во всеобщем спасении: несчастного сделать счастливым, обиженного обласкать и успокоить, заблудшего найти и вернуть, запутавшемуся помочь разобраться в себе…