Иисус взглянул на Петра, и Петр понял этот взгляд и, смутившись, отступил.
– Не бойтесь, – сказал ученикам Иисус. – Она не причинит вам зла.
Затем Он обернулся к львице и сказал ей:
– Я помогу тебе. Веди.
И тут только ученики увидели, что никакой ярости в глазах львицы не было, и она глядела на Иисуса, как преданная собака смотрит на своего хозяина. Львица повернулась и вошла в заросли. Иисус последовал за ней. Ученики немного постояли и тоже прошли в заросли вслед за Учителем. Они увидели, что на примятой, обрызганной бурой кровью, траве лежал окровавленный мертвый львенок-подросток, пронзенный стрелой. Львица обнюхала свое мертвое дитя и тоскливо поглядела в очи Иисуса. Он присел, сломал кончик стрелы и вынул ее из тела. Затем провел рукой от головы львенка до его хвоста, и ученики увидели, что кровь на его шерсти исчезла, львенок пошевелился, открыл глаза и поднялся на слабые еще, дрожащие толстенькие лапки. Львица лизнула своим широким розовым языком руку Иисуса, а затем стала облизывать свое ожившее дитя. Так их и оставили – мать и дитя, и пошли дальше по дороге в Самарию.
Теперь же, когда они шли уже по Галилее, ученики припомнили этот случай и немного посмеялись над Петром, который хотел тогда сразиться со львицей, чтобы защитить Учителя.
У подножия горы Фавор Иисус остановился.
– Скажите, – обратился Иисус к ученикам, – за кого люди почитают Меня, Сына Человеческого?
Ответил за всех Иоанн:
– Я слышал: что одни почитают Тебя за Иоанна Крестителя, другие за Илию, а иные за Иеремию или одного из пророков.
– А вы за кого почитаете Меня?
– Ты – Христос, Сын Бога Живого, – прогремел басом Петр.
– Блажен ты, Симон, сын Ионин, потому что не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец Мой, Сущий в Небесах. И Я говорю тебе, ты – Петр, [Иисус дал прозвищу Симон Ионина новое значение. – В.Б.] и на этом камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее. Я дам тебе ключи Царства Небесного. И что свяжешь на земле, то будет связано на Небесах, и что разрешишь на земле, то будет разрешено на Небесах. Но о том, что Я – Христос, никому не говорите. Скоро тот день, когда тайное стает явным. Будьте готовы и истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Сына Человеческого, грядущего в Царствии Своем.
И поняли ученики, что уже скоро, может быть, лет через двадцать-тридцать, начнется Великое Преображение Земли, которое обещал им Иисус.
Уже к вечеру ученики также поняли, что их целью и была гора Фавор. Но Иисус не торопился что-либо им объяснять, и ученики ждали. Так прошло шесть дней. В эти дни они не проповедовали, не исцеляли, и редко сообщались с другими людьми. Иисус часто удалялся от них, чтобы побыть наедине, и ученики были предоставлены самим себе. Петр и Филипп нередко состязались в силе, но когда им это надоедало, то они шли в ближайшее селение, где можно было достать хорошего старого виноградного вина. Все остальные занимались кто чем, а часто попросту скучали или говорили между собой ни о чем.
– Мне кажется, – говорил, например, Фома, – что финики в Наине намного вкуснее, чем в Даврафе. – Кивал он головой в сторону горы Фавор, давая понять, что там, за горой, есть город Давраф.
– Ты в Тивериаде, вероятно, не был, вот где финики самые вкусные, – отвечал, например, Иаков Зеведеев…
И так далее.
А вот Иуда не находил себе места. От скуки и оттого, что он не видел теперь Иисуса, он ни с того ни с сего подружился с Фомой, и они стали вместе ходить за провизией. Но это еще ничего. Осторожный с учениками Иуда вдруг совершил ужасную глупость, в которой и упрекал себя: он поссорился с отроком Иоанном Зеведеевым. А случилось это так:
Иоанн был самым юным из учеников, но считал себя взрослым, и поэтому иногда позволял себе несколько резковатые выпады по отношению к другим ученикам. Но все ему прощали эти выходки, списывая такое поведение на его возраст. Ведь все были отроками. А Иуду это задело. Однажды они возлежали на траве и ужинали. Иоанн резко ворвался в разговор Иуды и Фомы и даже сумел сделать Иуде замечание, несдержанно и при всех. Иуда отвернулся и сделал вид, что не считает Иоанна достойным его ответа. В душе же решил проучить «мальчишку» наедине. Улучив минуту, когда Иоанн был один, он подошел к нему и сказал:
– Послушай меня, отрок, негоже встревать во взрослый разговор, в котором ты ничего не понимаешь. Ты в таком возрасте, что тебя еще, как младенца, можно по одному месту шлепать.
Сказал и хотел уже уйти, решив, что он достаточно обидел Иоанна. И действительно, черные глаза Иоанна обиженно блеснули и в них вспыхнул гнев.