отношению к небосводу и звёздам, наша планета перемещается также вокруг своего орбитального — или эклептического — плана из расчёта один градус в семьдесят два года. Это движение называется «прецессией». Земля возвращается в своё изначальное положение в конце цикла — «прецессионного года» — длиной в двадцать пять тысяч девятьсот двадцать лет. Древние греки, уже тогда обладавшие этими знаниями, окрестили этот цикл «Великим годом». Ацтеки, также большие поклонники астрономии, со своей стороны считали, что миры следовали друг за другом в ритме рождения и исчезновения солнца, но базовая идея оставалась той же.
Прецессионный год делится на двенадцать «месяцев», около двух тысяч сто шестьдесят лет каждый, которые соответствуют «эрам», связанным с созвездиями на небе, то естьЛдвенад- цати знакам зодиака.
Из недавней истории видно, что эра Быка характеризуется распространением богов, уподобляемых этому животному, от Аписа* у египтян или Энлиля у вавилонян до ведического Шивы или Минотавра в греческой мифологии. Следующая за ней эра Овна являет собой апогей древнееврейской цивилизации, когда
* Апис — священный белый бык у древних египтян. — Прим. пер.
наряду с прочим применением символа овцы жертвоприношение ягнят стало религиозным ритуалом.
Мы живём в переходный период, поскольку заканчивается эра Рыб, начавшаяся немногим более двух тысячелетий назад, чтобы уступить место эре Водолея — «theAge of Aquarius»*, воспетой в мюзикле «Hair» шестидесятых годов. Эра Рыб была эрой христианства, с рыбой — символом Христа. По-гречески рыба — «ichtys», буквы этого слова можно расшифровать так: «Iesous Khristos Theou Yio Soter» («Иисус Христос, Сын Божий, Спаситель»).
Эра, обещанная Водолеем, должна бы быть эрой текучести, братства и всеобщей любви. Исчезнут всякого рода фундаменталисты, традиционная психоригидная церковь… Я говорю о церквях, а не об их текстах и посланиях! Ибо послание Христа в эти беспокойные, ужасные годы перехода из одной эры в другую актуально как никогда. В этом безумном мире, где жажда обладания материальными ценностями, деньгами, властью проявляется с неслыханной жестокостью, только любовь может спасти нас.
* «The Age of Aquarius» — эра Водолея. «Hair» — мюзикл композитора МакДермота, пользовавшийся огромным успехом. Включал сцены с участием полностью обнажённых людей, что для многих в то время было шокирующим зрелищем. — Прим. пер.
Речь идёт именно об этом: о нашем спасении. О том, чтобы, помирившись с Матерью-Землёй, избежать её возмездия и благополучно выйти из этого перехода. И поймите, не её вина в том, что она восстала против нас, просто будучи презираемой, она, как любое живое существо, заслужила карму, которая может обернуться против нас. Либо против наших потомков. Вы любите своих детей? Тогда сохраните Землю: её разорение является преступлением против человечества.
Необходимо каждому из нас по мере возможности поступать так, чтобы избежать этой опасности исчезновения человечества по его собственной вине. Минимальное движение в этом направлении будет спасительным: экономить воду, электроэнергию, избегать пластиковых упаковок, не ездить на машине на расстояние меньше пятисот метров, стараться не повреждать живую изгородь, деревья… Я знаю, это может показаться незначительным, но в масштабах страны, континента, планеты это огромно, значимо! И это к тому же акт любви.
Такой же акт любви, как молитва за человечество. Ещё раз — будем солидарны. То, что происходит в Азии и Африке, меня ужасно волнует, поскольку я знаю, что удар вернётся рикошетом, что я не могу спастись, не спасая
своих современников. Значит, если я не Бог, я молю Его. Сострадание, проявленное каждым из нас в виде того, что я называю «мыслефор- мой», имеет чрезвычайную силу. Так же как и одна общая молитва за всех остальных. Давайте не будем воспринимать нищету как эпизод из реалити-шоу: мы являемся непосредственными участниками этой драмы. Давайте проявим сочувствие. И попросим. Если однажды все жители планеты в один день все вместе — именно все — настроятся и помолятся, больше никогда не будет войн, голода, хаоса, уничтожения.
Но не будем мечтателями. К тому же я догадываюсь о раздражении некоторых читателей: не было ли целью этой книги, думают они, научить нас воспринимать знаки небесных созданий, невидимого мира, Вселенной? Так каким образом любовь ко всей Земле сделает меня более знающим?
Не уверен насчёт более знающего, но более открытым — наверняка. Расширяя области своих интересов, выходя за пределы внутренних рамок, вы позволите своим органам восприятия обрести редкую чувствительность и остроту. Вы увидите то, чего не видели, услышите то, что было неслышным. Это немного похоже на автора романов, который, копаясь в себе, однажды вдруг отправится в кругосветное путешествие.
Даже если по возвращении он опять напишет очередное произведение о себе, рассказ будет по-новому свежим.
Чем больше вы любите, тем больше вы дадите, тем больше получите. Учитесь ещё и ещё ценить получаемые дары. Даже самый маленький из них — тоже подарок Неба.
В моём ателье мод стажировался один молодой камерунец, замечательно владевший карандашом, но его модели меня не вдохновляли. Он был робким, молчаливым, я бы даже сказал, смиренным. Правда, во взгляде этого парня двадцати четырёх лет иногда сверкало пламя в полном противоречии с его покорной внешностью. Он недавно приехал во Францию, жил у африканских друзей и искал работу. Я бы хотел ему помочь, но не считал его одарённым в моде.
Однажды во время завтрака в кафе «Флора», куда я тогда ходил выпить свой обычный кофе, я заметил его на соседней террасе, с задумчивым видом смотрящим на свои рисунки, которые он при виде меня почему-то быстро спрятал в большую папку.
Я подошёл, спросил, чем он занимается здесь.
— Я думаю, — сказал он.
— Могу ли я сесть?
— Рождественская сказка продолжается, — сказал он с восторгом.
— Рождественская сказка?
— Ну да… Пако Рабанн в этом бистро, за моим столом…
— И… когда она началась, эта сказка?
Внезапно парень расцвёл. Детская улыбка
осветила его лицо.
— Представьте себе, вчера, когда я ехал в метро, как обычно, возвращаясь к себе в… туда, где я живу. Вы знаете обстановку парижского метро: грусть, ни взгляда, люди, избегающие столкновения… Наконец я вышел на своей станции. Проводились работы, и мне оставалось пройти полтора или два метра по перрону до выхода. Уставшие, спешащие, толкающиеся… И тут я увидел немолодую даму, предполагаю, лет пятидесяти (я спрятал улыбку, мне тогда было столько же), но восхитительную…
И тут, — повторил он, словно говорил о каком-то чуде, — она тихо тронула меня за плечо и сказала: «Господин, пожалуйста, можно я буду держаться за вашу руку до лестницы? Я вышла из клиники несколько дней тому назад, вдруг на этом таком узком перроне у меня закружится голова».
Вы не можете себе представить, какую радость она мне доставила! Впервые, с тех пор как
я во Франции, я понял, что существую… Когда мы дошли до эскалатора, я спросил, могу ли я ещё чем-нибудь помочь ей. Она ответила мне, что нет, всё в порядке, всё хорошо, и сказала «спасибо». Это было прекрасно, это было как в деревне, где все говорят между собой, все внимательны друг другу…
Неожиданно мой стажёр отодвинул свой стакан с водой, взял папку, которую он отложил при виде меня на соседний стул, и раскрыл её на столе.
— Вернувшись вечером, — продолжил молодой человек, — я снова вспомнил о своей стране и всю ночь делал наброски… Вы знаете, я прекрасно понимаю, что никогда не стану хорошим модельером, это не моё, я просто хотел этим заработать на жизнь. На самом деле я люблю писать и рисовать только наши пейзажи.
И он показал мне потрясающие наброски, несколько акварелей: магия будней Африки, её красная земля и небо цвета индиго, необыкновенные животные, женщины с королевской Осанкой, ремесленники, лепящие из глины… невиданный талант!
Мы долго беседовали… Я пообещал ему связаться с различными галереями. Хотел бы он, находясь в ожидании, чтобы я возобновил стажировку?