Лидочка наморщила лоб и задумалась. Она и впрямь забыла про Ляльку, сама одетая, а лялька лежит в корзине голая и мёрзнет. В избе-то не жарко! Лидочка страдальчески сдвинула бровки - ей было жалко Ляльку, а значит, придётся весь вечер шить, а так не хочется...
- О чём задумалась? Не думать надо, а делать! Давай ей штанишки свяжем и рубашечку, вот и клубочек у меня махонький есть, ни на что не пригодный, а кукле в самый раз. Глянь-ка, красивый какой! Пушистый, мяконький, тёпленький... Ляльке в нём знаешь как тёпло будет! Намёрзлась, поди, в корзинке-то... Спицы потоньше возьми, и вязать начинай снизу, чулочной вязкой, а как дальше, я скажу...
И Лидочка, напрочь забыв о том, что ей надоело вязать, с восторгом взялась за дело. Кукольные вещи были крохотными, вязать их получалось на удивление быстро. Через неделю Лялькиному гардеробу могла позавидовать любая модница: полосатые забавные рейтузы, разноцветные кофточки, комбинезон с капюшоном, меховая шубка (Полина научила дочку, как вязать «мех», вытаскивая длинные петли), кокетливый берет с крошечным помпончиком и... сапожки на картонной подошве! Когда Лялька была обвязана с ног до головы, Лидочка вспомнила про свою кофту, которая «никак не вязалась».
- Глаза боятся, а руки делают, - сказала себе Лида и взялась за кофту. На сей раз дело пошло споро, и кофта вышла - загляденье - бордовая, с красными пуговками и красными розочками, которые Полина связала отдельно и пришила на кофту спереди и на рукава.
Когда Лидочка явилась в класс - в этой невозможно красивой, празднично-нарядной кофте (надетой, как требовали школьные правила, под фартук), урок практически был сорван. Всем хотелось посмотреть и потрогать это чудо - с «настоящими» розами, и вместо того, чтобы смотреть на учительницу, весь класс смотрел на Лидочку, которая старательно писала в тетрадке и делала вид, что не замечает всеобщего внимания.
Это был триумф. Научиться вязать хотели все без исключения, весь Лидочкин класс.
- А моя мама всех научит, она всё умеет, вязальщицей в артели работает! - похвасталась Лидочка. - Вы попросите как следует, может, она и согласится, если заплатят сколько-нисколько, - предложила учительнице практичная Лидочка, и учительница в который раз удивилась - сколько же в ней взрослого, в её неполных восемь лет. Предложить такое...
Через неделю в школе открылся кружок рукоделия, вести который предложили Полине. В районе «выбили» для неё ставку трудовика - платили, впрочем, копейки, но Полина и копейкам радовалась, да и занимались всего полтора часа в неделю, два урока. Девочки покидали трудовой класс неохотно, унося с собой недошитых тряпичных кукол, недовязанные шарфики и варежки, берегли как драгоценность тетрадки со схемами узоров...
В Горелихе все удивлялись - бывало, девчонок домой не загнать было, пока докричишься, охрипнешь. А нынче - как пришитые сидят, весь вечер шьют да вяжут. И такое вытворяют - хоть сейчас на выставку посылай! И где только эту учителку нашли, что таким чудесам детишек научила...
«Чудесами» Полина занималась, как уже было сказано, полтора часа в неделю. Уступая просьбам детей, раз в неделю проводила после уроков дополнительное занятие, на которое вместе со школьницами нередко приходили их мамы - им тоже хотелось научиться так красиво вязать. Полина не возражала против взрослых учениц и не требовала платы за дополнительные уроки, не считая их таким уж трудом: «Хучь вас десять, хучь двадцать - мне всё едино, объясняю-то всем сразу, так что сидите, места не просидите, не жалко».
Но женщины высоко ценили её мастерство и терпение, с которым она обучала девочек, и благодарили чем могли. Полина неизменно отказывалась: «Да на кой оно мне! Забирай взад, сказала. Ишь чего удумала... Нешто мы нищие? Нешто дома есть нечего?» Но женщины всё равно приносили и оставляли - кто туесок брусники, кто стаканчик кедровых орехов, кто ломоть солёного сига, кто берестянку варенья...
На ставку трудовика и одной-то не прожить, а с ребёнком тем более. И если бы не работа в артели, Полине с Лидочкой пришлось бы жить впроголодь. Впрочем, они и жили - на грани нужды. После уроков Лидочку ждала работа - девочка вязала узорчатые варежки с забавными мордочками зверей и пушистыми кисточками, которые Настасья «сбывала» на воскресном базаре. Закончив вязание, садилась за уроки.
Когда уроки были сделаны, а варежки «сданы» матери и придирчиво ею осмотрены на предмет спущенных петель и прочих недопустимых огрехов (которые приходилось исправлять - то есть перевязывать заново), Полина добродушно говорила: «Ну, Лидок, ты у меня молодец! Все дела переделала, теперь можешь идти гулять» - и выпроваживала дочку из дома, проследив за тем, чтобы она была тепло одета - мороз под тридцать градусов здесь считался обычным.