У маленькой Томки от таких слов глаза налились слезами, губы задрожали, но Николай не дал ей плакать - цыкнув на неё, взял сестрёнку за руку и сдёрнул с брёвнышка, где она уселась было отдыхать. Томка со вздохом засеменила ногами, не решаясь спорить с братом... И они зашагали дальше, а женщина долго смотрела им вслед. Куда же они идут, одни, в такую даль... Ей было жалко детей, особенно маленькую Томку - в коротком платьице, с исцарапанными до крови руками и ногами, на которых не было даже сандалий. Малышка уже еле передвигала ноги, а идти было далеко.
К полудню дошли до Заманки. «Теперь уж недалёко» - со знанием дела определил Николай. Лидочка думала, что «недалёко» - значит, уже скоро. Но они шли и шли, а дорога, обогнув гречишное поле, вывела их на широкую луговину, поднялась на косогор, резво скатилась вниз и... скрылась в лесу. Через незнакомый лес идти было страшновато, но куда же деваться? Шли молча, доверившись дороге, которая - выведет же куда-нибудь!
Лес неожиданно кончился, и две укатанные колеи вывели их прямёхонько на выгон, за которым виднелась дедушкина деревня - Рождество. Дети так обрадовались, что припустили через выгон бегом. Томка отстала и заревела басом. Пришлось её ждать. Лидочка посмотрела на зарёванную Томкину мордаху, вытерла мокрые щеки подолом её сарафана и сказала строго: «Не реви, а то дедушка рассердится и скажет - не нужна мне такая рёва-корова, пусть лучше идёт обратно».
Томка испуганно притихла. Колюшка одобрительно посмотрел на Лиду. А ничего у него сестрёнка, хоть и городская. Лидочка ему нравилась: у неё были синие глаза, как у тёти Поли, и длинные каштановые косы, отливающие шелковым блеском. В деревне ни у кого таких не было. Взявшись за руки, дети шли по широкой деревенской улице, и им казалось, что все на них смотрят, все знают - к Дымовым внуки в гости пожаловали!
Так, держась за руки, они и вошли в калитку дедова дома. Никто их не встречал. Лидочка несмело позвякала щеколдой. На стук вышла пожилая женщина (она была на четыре года старше Савелия) - дедова жена, Полинина с Тиной мачеха. А им, значит, бабушка? Или нет, - думала Лида.
Пока они шушукались - как поздороваться и как им её назвать - бабушкой или тётей, женщина представилась сама.
- Ангелина. Дедушки вашего жена, а вам, сталы-ть, бабушка. - И улыбнулась Колюшке. - А ты, сталы-ть, Коля? Вылитый Савелий! Ну, что вы стоите? В дом заходите, коли пришли. К обеду угадали!
Агелина говорила с ними ласковым голосом и всё время улыбалась. Но Лидочке казалось, что улыбались только её губы, а глаза смотрели строго, вопрошающе. - И чего притащились, зачем? - говорили глаза.
Дедушкин дом был намного больше Христининой избы - каменный, в два этажа. От веранды через весь дом вёл неширокий коридор, устланный красивой яркой тканевой дорожкой. По обеим сторонам коридора - двери, ведущие в комнаты (впрочем, в комнаты детей не пригласили, а сами они войти не осмелились...). Коридор выводил на другую сторону дома и заканчивался ещё одной (!) верандой, через которую можно было пройти в коровник - минуя широкий чисто выметенный двор.
Ангелина провела детей в горницу и усадила на широкую лавку. Они озирались по сторонам, толкая друг дружку в бок и перешёптываясь (громко говорить боялись). Тётя Лина (так она велела себя называть «внукам») суетилась у трёхногого таганка, разжигая его соломой. Она приготовила детям омлет, разболтав в широкой эмалевой миске без экономии аж пять яиц.
Лидочка была здесь впервые, и маленькая Томка тоже. Обе с интересом разглядывали дедушкину избу. Да не изба это вовсе - дом! Настоящий, каменный! И комнат - сколько! Интересно, как они будут ночевать - каждый в отдельной комнате, или их положат вместе?
- Я одна не буду спать, я боюсь, - прошептала Томка в Лидочкино ухо.
- Мы с тобой вместе ляжем, - успокоила её Лида. - Я сказку тебе расскажу, ух и страшную! Хочешь?
Томка хотела. Ещё она хотела спать, есть и пить. Одновременно. А Лидочка хотела увидеть наконец своего дедушку, маминого папу. Он её ни разу не видел, Колюшку видел, а их с Томкой - нет. Вот он обрадуется! Только что же он так долго не идёт...