Настя ахнула, схватилась за щёку и вылетела из избы. Побежала жаловаться, - усмехнулась Рита. Но не угадала: девочка до вечера просидела на сеновале, и ушла только когда Рита с Лидией Степановной пришли укладываться спать. Поняла, наверное... Ей ещё многое предстоит понять, и к сожалению, на собственных ошибках...
- Мам, давай уедем? - сказала Рита матери. - Незваный гость как в горле кость. Давай уедем? Погостили и хватит.
=========================== До свиданья и прощай
Рита проснулась едва рассвело: не спалось. На подушке лежал... Настин блокнот. Упрямая девчонка добилась своего. Рита взяла блокнот и, вынув из сумки зеркальце, нарисовала себя и Настю. В блокноте они останутся вместе. А в жизни - вряд ли получится. Вряд ли.
Христина удивилась, увидев их одетыми «в городское» и с сумками в руках.
- Куда вы в такую рань поднялись-то? Не спится вам...
- Да мы... домой собрались, погостили и хватит, - ответила Лида. Христина выслушала спокойно, не всплеснула руками, не стала уговаривать остаться, не удивилась даже. Сказала равнодушно:
- Ишо корову не доила, ись нечего, хотите, завтрака ждите, не хотите, дак не ждите. Держать не стану, коль вам надо. Дай-кось, вас обниму напоследок...
Христина «по-родственному» троекратно расцеловалась с племянницей и подступила к Рите. Рита с трудом подавила в себе желание отстраниться, когда её щек коснулись прохладные, словно бы пергаментные губы. Но справилась с собой и ответно поцеловала Христину:
- До свиданья, бабушка, - выдавила Рита чужими губами, и ощутила вдруг пронзительную жалость - к этой рано постаревшей женщине, которой не нужна двоюродная внучка, потому что у не выросли свои, родные внуки. Так может, это и правильно, может, так и нужно?
- Баб Тина! Ты приезжай к нам, если захочешь. Томка адрес знает. - Рита порывисто обняла бабушку, прижала к себе и поняв, что сейчас заплачет, отпустила и буркнула, отвернувшись: «Прощай, не поминай меня лихом».
Христина долго смотрела им вслед, а видела - одну Риту. Словами можно ударить, и Рита ударила, в больное место. Кто ж ей рассказал-то, я при ней вроде не говорила ничего такого... Настька! Ну, получит она у меня... Христина выломала из плетня прут и, держа руку за спиной, вошла в избу:
- Настя! Насть! Просыпайся, корову со мной доить, в стадо провожать - хочешь? Тады вставай!
Настя хотела... Вымыв подойник и развесив на верёвке марлю, сквозь которую Христина процеживала молоко, покорно пошла за бабушкой в коровник...Христина «воспитывала» внучку, пока не сломался прут, не слушая её «я не нарочно, я нечаянно сказала» и действуя по известному изречению: за нечаянно бьют отчаянно.
Отказавшись от завтрака, Настя ушла на сеновал, намереваясь не выходить оттуда до вечера и обидевшись на весь свет: на себя - за то, что проболталась, на бабушку - за то, что наказала, на Риту - за то что уехала, на Костика - за то, что бабушка его никогда не наказывает, а только Настю.
На сене лежали аккуратно сложенные простыни, одеяла и подушки, а на подушке - Настин блокнот с нарисованным Ритой автопортретом. В блокноте был ещё один портрет, с Настей. На автопортрете у Риты были разные глаза. А на другом, с Настей, Ритины глаза были синими, как у бабушки, а Настю Рита нарисовала в голубом нарядном платье и в венке из синих васильков, очень красивую и с длинными косами. У Насти косы короче, но раз Рита такие нарисовала, значит, вырастут. И Настя вырастет - красивая, как на портрете.
Ой, а это кто? - удивилась Настя, перевернув страницу. На неё смотрела молодая девушка, очень похожая на тётю Лиду, Ритину маму. Но это была не она. У девушки были синие лучистые глаза, волосы цвета соломы и красиво очерченные губы. Настя не могла оторвать от неё глаз, такая она была красивая.
бабушкина рука протянулась из-за спины и взяла блокнот. - «Полинка! Как живая! Полинка моя, милая моя сестрёнка... А ты в избу иди, чего расселась, завтрак на столе ждёт, оладышков вам с Костиком напекла, ешьте, пока горячие... Сметана там, медок свежий... Ты на баушку-то не серчай, на баушку обижаться грех». - Христина вытолкала внучку из сарая и долго сидела и гладила рукой бумажный листок, с которого на неё смотрела Полина.
МУЖЕСТВО (не включено в главу 1 «Полина»)
Вот - ответьте мне, положа руку на сердце, вы бы смогли отрубить голову живой курице? Нет, мужчина, конечно, смог бы, а женщина? По мне - тут немалое мужество требуется. Я, например, не могу. А моя бабушка могла! Хотите, расскажу?
В 1933 году она еще не была бабушкой, матерью даже не была. Жила с мужем в Новочеркасске. Как-то раз муж попросил сварить на ужин чихиртму (густой суп без овощей). Лук, мука и яйца в доме были, шафран нашелся в ящичке со специями, кинза под окошком - рви сколько надо (чихиртму заправляют взбитыми с кинзой яйцами - 4-5 яиц на кастрюлю). За главным же «компонентом» - курицей - надо было идти на рынок.