- Какой тебе утро? Какой - вставать, токо легла, ей вставать втемяшилось! Светло ей, вишь... Занавески задёрнуть, так и тёмно будет. - Полина дрожащей рукой тщательно задёрнула шторки на иллюминаторе. Отвернулась, чтобы дочка не видела её слёз, добавила сурово:
- Спи, сказала. Ты у меня дождёшься... - пригрозила дочери Полина. - Будешь капризничать, всыплю так, что сразу спать захочется. Али сама уснёшь, без ремня?
- Не надо, я сама, я спать буду! У меня одеяло сползло... Ты мне конвертик сделай, я больше не буду! - жалобно попросила Лидочка.
- Чего не будешь-то, говори толком.
- Капризничать не буду, буду спать.
- Ну, тады спи, и чтоб я тебя больше не слышала. - Полина взбила сильными руками дочкину подушку, укрыла девочку одеялом, заботливо подоткнув его с боков. - Так ладно-ли будет?
- Ладно. Ты только не уходи, я одна боюсь.
- Что ещё за новости, боится она... Я с тобой сидеть не буду, не маленькая, чай... Ладно, ладно, посижу, не плачь только. Спи, не бойся, я никуда не уйду, с тобой посижу.
Лидочка тревожилась не зря: на одной из барж разлилась нефть, Каспий пылал, пассажирам приказано было надеть спасательные жилеты и выйти на палубу. Но деваться им было некуда - кругом горела разлившаяся по воде нефть.
Это была страшная ночь. Матросы колотили в двери кают, будили крепко спавших пассажиров. Пароход непрерывно гудел. Люди похватали пожитки, подняли с постели детей и толпились на палубе, плача и моля бога о спасении.
Ночью, в пылающем огнём море, капитан вёл корабль, отчаянно ища выхода из огненного плена. Полина вместе со всеми стояла на палубе в спасательном жилете. А Лидочка сладко спала в каюте.
...Рита слушала и ужасалась: как могла она оставить ребёнка на верную смерть, а сама выйти на палубу и ждать спасения? Как могла рассказать дочери о своём поступке? Но Полина считала, что поступила правильно: не надеясь на спасение, она не желала дочери мученической смерти в огне. Пусть лучше умрёт во сне, когда пароход потонет, - решила Полина. Посмотрела в последний раз на сладко посапывающую во сне Лидочку, заперла каюту и поднялась наверх. Сердце рвалось от желания схватить дочку в охапку и вынести на палубу, как поступили все пассажиры. Но Полина не сделала этого.
- Нет, ты только представь, сама спасжилет надела и на палубу вышла, а меня в каюте умирать оставила! - с гневом в голосе рассказывала мама, которая до сих пор не могла понять поступка своей матери, и простить не могла до сих пор. Рита представила - и содрогнулась...
Пароход непрерывно гудел, медленно продвигаясь среди огня и не находя выхода из страшного огненного лабиринта. Дети боялись и плакали, взрослые не могли их утешить, на палубе стоял крик и вой, и не было зрелища страшнее, чем это беспредельное людское отчаяние, перекошенные от страха лица, заходящиеся криком дети...
По лицу Полины градом катились слёзы, которых она не вытирала. Вот сейчас всё кончится. Кончится жизнь. Мгновенье непереносимой боли - и вечное небытие. Конец. Ведь нет - ни рая, ни ада, это всё люди придумали, чтобы легче было жить, легче было умирать. Нет ни рая, ни ада - только черная бездна. Ничто.
...А может, не мгновенье, может, боль будет долгой... Волосы, которые так любил гладить Степан, вспыхнут соломой. Синее шёлковое платье, которое так шло к её глазам, станет огненно-красным. Вместо синих глаз на лице будут зиять черные глазницы. Да и не будет - лица, которое так любил Степан. Кожа обуглится и лопнет, мышцы скрутит невыносимой болью, свернёт в чёрный клубок судороги... А потом придёт спасительное беспамятство, и Полины не станет. Степан её не дождётся. Не узнает, как она поступила с его дочерью. Не узнает, чего ей это стоило.
Полина могла не рассказывать дочери об этой страшной ночи, но - рассказала, когда Лида стала взрослой. Если бы не рассказала - Рита бы не узнала о том, что случилось на Каспии. И мама не узнала бы, потому что благополучно проспала до утра, потому что капитан вывел-таки корабль из огненного ада, нашел проход, по которому пароход вышел из полыхающего огня. Пожар остался позади, свежий ветер отогнал гарь и копоть, высушил слёзы на лицах, вернул людям веру в жизнь.
Женщины плакали и прижимали к себе детей, матросы орали восторженно и обнимали всех подряд, радостно крича: «Вышли! Мы всё-таки вышли! И пароход спасли, и сами все живы, теперь - хорошо, теперь долго будем жить! Примета такая: если смерть обманешь, она другим разом прийти побоится, не сунется!».
Кто улыбался, кто смеялся, кто плакал, кто молился. Полина стояла молча, и слёзы всё лились по её лицу. Степан так и не узнал, сколько она их выплакала в эту страшную ночь. А Лидочка не узнала о том, что с ними случилось. Проснувшись утром, дотянулась до иллюминатора и увидела синюю нескончаемую морскую гладь, белые барашки, белые пушистые облака и ослепительно-золотое солнце, которое, если на него долго смотреть, становится голубым. И счастливо рассмеялась: