Весь класс затаил дыхание. Такого никто не ожидал. К такому никто не был готов. И у всех наверняка билась в виски та же мысль, что и у меня: «На её месте могла быть я». А ведь действительно могла. Меня саму чуть не утащило. Еле вытянули.
– Но паниковать не стоит, – добавил магистр, верно почувствовав настроение аудитории. Именно для того, чтобы инцидент не повторился, все СКМ переводятся на новый уровень безопасности: защита Маяков становится приоритетным делом. Теперь понятно, зачем здесь Столичная Гвардия?
Последний вопрос возымел нужное впечатление. О Столичной Гвардии ходили легенды как о самой надёжной и непобедимой, опоре нашего мира. Поэтому с лекции студентки уходили более-менее успокоенные. Но не я.
Во-первых, новая информация о Хранителях заставляла балансировать на грани паники, а ведь один из них поселился прямо у меня в голове.
Во-вторых, Хранителя может убить только другой Хранитель, а в Столичной Гвардии опытные, умные и сильные воины, но все они – люди.
– А в-третьих, Альти, не мешало бы задаться вопросом: если Хранители такие жуткие, зачем они вообще дают вам нити? Почему найден только один Маяк из всех исчезнувших в воронке? С какой целью вас так спешно переучивают и снимают гриф секретности с закрытых архивов?
– Потому что вы опасны, – ответила я, забыв о своем решении игнорировать его.
– А я бы сказал, что вас готовят к войне, – печально сказал Зиндак. – С Хранителями.
*23*
Следующую неделю я всеми способами избегала разговоров с Зиндаком. И если первые дня три было ощущение зависшего надо мной меча, то потом постоянное напряжение стало утомлять. Бешеный темп учёбы и волнение из-за надвигающегося допроса задвинули страх перед Зиндаком на задний план.
Как оказалось, я стала одной из первых студенток, получивших приглашение на беседу со Столичной Гвардией, но далеко не единственной. Кто-то не стал дожидаться родственников, и, как и предсказывал Хранитель, прошёл допрос на следующий день после оповещения. Среди таких оказалась и Пира.
– Ну, второй раз я бы на это не пошла, – вздохнула девушка, когда я поинтересовалась, как оно. – Но для меня это был единственный вариант. Прикинь, я какой-то крутой эмпат. Ну, или могла стать, если бы с детства занималась. Гард – капитан третьего отряда, симпатичный блондинчик с та-акими густыми ресницами, что я чуть от зависти слюной не захлебнулась, – искренне сожалел, что я Маяком стала, мол, меня бы у них в конторе с руками оторвали. Но не судьба.
Девушка мечтательно прикрыла глаза, явно вспоминая красавчика. А кто в Столичной Гвардии не красавчик, а? Ходят слухи, что внешность – один из критериев отбора. После прибытия гвардейцев студентки стали одеваться с особой тщательностью, румянить щеки, белить зубы и даже капать что-то в глаза для пущего блеска. И флиртовать со всеми гвардейцами без исключения, даже их конюшенными. А что вы хотели? Маяк – профессия девчачья: из мужчин только магистры и служебный персонал, да и те недоступны по Уставу. Раньше отрадой были в выезды в город, так теперь и туда дорога закрыта.
– Короче, меня, что ни спросят, – так сбой. Даже на самые тривиальные вопросы. Призадумались ребятки, а я возьми и ляпни: «От зубной боли помогает отвар из гвоздики или пыльца семицвета[1]». Оказывается, оператор маялся больным зубом два дня. Гард себя по лбу стукнул и вынес вердикт: эмпат. Поэтому пришлось ментальное сканирование проходить. Что? Какие ощущения? Ну-у… На качелях каталась? Представь, что ты разогналась сильно-сильно, а в той точке, где кажешься совсем невесомой, застыла. Сначала эйфория и мурашки по коже, а потом… не, не страх – ощущение неправильности от того, что ты висишь, будто что-то сломалось. И вот в этом состоянии начинают мелькать воспоминания, как картинки в книжке. Но смотришь ты это представление не одна, а с гвардейцами.
– Ох, – невольно ужаснулась я.
– Ещё какой «ох», – подтвердила подруга. – Одно радует, ментальное сканирование – процесс трудоёмкий, поэтому без разминочных вопросов обошлись и в личное не лезли. Сразу к делу перешли.
– А… – начала было я, но подруга резко мотнула головой.
– Прости, Терри. Я подписала бумаги. О чём спрашивают, не скажу. Да и не смогу попросту.