Кто-то рядом судорожно вздохнул. Я обернулась и увидела, как Реци медленно, словно нехотя, начала заваливаться назад. Голова запрокинулась, глаза закатились, и тело, будто набитое соломой, плюхнулось на траву. Лужайка огласилась девичьим визгом. Только я одна онемела. Накаркала. Вот он, тот самый плохой расклад.
*26*
Я рванулась к Реци, но поняла, что не могу пошевелиться.
– Не надо, Альти. Всё в порядке с твоей подругой. А тебе сейчас светиться ой как нельзя! Хватит с тебя и Зиры! – воскликнул Зиндак в моей голове. Осознание того, что Хранитель может перехватывать контроль над моим телом, сменился леденящим ужасом. Я попробовала позвать на помощь, но и голос мне отказал. Как же так? Я стала заложницей в собственном теле?
– Не бойся, у меня это слишком много сил забирает. Без весомой причины я бы не стал вмешиваться. Просто понаблюдай за фетишистом. Есть у меня нехорошее подозрение по поводу него, – угрюмо проговорил Зиндак.
Вист успел подхватить упавшую в обморок Реци и аккуратно уложить на скамейку. Весь двор замер, наблюдая за его действиями.
– Кажется, вопрос, о том, кто перегорел, отпадает сам собой, – хмыкнула Лайя, стрельнув насмешливым взглядом в Бриске. Та лишь злобно молчала, кусая губу и наблюдая, как вокруг такой маленькой и невзрачной, с её точки зрения, Реци, хлопотал такой завидный мужчина.
Тем временем магистр Вист деловито расстегнул верхние пуговицы комбинезона и, не особо церемонясь, завёл руки за спину Реци, чтобы расстегнуть бюстгальтер. Ни шумный единый девичий «Ах», вылетевший из толпы зевак одновременно, ни тот факт, что Реци ещё аукнется такое прилюдное раздевание, не остановили магистра. Он всё так же деловито взял девушку за запястье, считая пульс, и у него на лице отразилось неподдельное изумление. Мужчина недоверчиво посмотрел на Реци, отпустил её руку, чтобы тут же положить ладонь на мерно вздымающуюся грудь. Некоторые из особо чувствительных не только не присоединились к очередному «А-а-ах!», но и кулем свалились на газон: то ли действительно в обморок, то ли в надежде, что Проверяющий и их облапает. Заметив в рядах «павших» Бриске, я решила, что всё-таки второе.
Не обращая внимания ни на сумятицу в рядах девиц, пылающих от смущения и возбуждения, ни на новых потенциальных обморочных дам, Вист был целиком поглощён диагностикой. И то, что он обнаружил, явно его не радовало. Неужели и она перегорела?
Убрав наконец-то ладонь с полуобнажённой груди, он слегка пошлёпал девушку по щекам, приводя в сознание.
– Маяк Динте! Очнитесь, Маяк Динте!
Ресницы Реци затрепетали, она медленно, словно через силу, подняла веки и, увидев над собой магистра Виста, дёрнулась. Правда, попытка встать не удалась, Вист обратно уложил её на скамейку:
– Не шевелитесь. Перегореть вы, конечно, не перегорели, но сегодняшний Контакт был для вас последним. Так что те десять нитей, которые вы взяли, станут вашим лучшим и единственным рекордом.
Обморочные потихоньку приходили в себя. Почему Маяка, который только что удержал десять нитей и не перегорел, больше не допустят к Контакту, интересовало всех.
– Магистр Вист? – испуганно проговорила Реци. – Я что-то... не так...
– А то не знаете? – хмыкнул он. Но вглядевшись во взволнованное лицо девушки, засомневался:
– Что, правда не знаете?
Он снова, пренебрегая правилами приличия, водрузил свою длань на грудь Реци, которая, видимо, не завизжала по одной простой причине: потеряла голос от вопиющей наглости магистра. А он потом так же спокойно переместил руку на её живот.
– Так и есть, – устало проговорил он. – Второй месяц уже. Вы не могли не знать.
Реци тихо всхлипнула, а двор утонул в изумленных вскриках: «Как? Что? Да кто на неё позарился?»
– Я догадывалась, – честно созналась она. – Только боялась проверить. Вдруг мне только кажется.
Реци окинула взглядом притихший двор и, похоже, только сейчас поняла, что её драма стала общественным достоянием. Она смущенно стянула края комбинезона и пролепетала:
– Извините, магистр Вист, я пойду…
Но встать ей снова не дали. Проверяющий что-то неопределенно буркнул, подхватил её на руки и унёс в сторону корпуса. Толпа, алчущая продолжения, последовала за ними, оставляя меня одну на лужайке перед учебным корпусом. Или почти одну.