Пол качнулся — значит мы вновь начали двигаться. Ощущая слабость в коленях я сел на лавку и уставился на предмет, вручённый извозчиком. Кусок какой-то лепёшки. Я поднёс её к лицу и ощутил слабый аромат мёда, немыслимый здесь, посреди снежного ада.
Второй пассажир опять пошевелился и вдруг я сообразил, из чего состоит его одежда. Даже не тряпки — одна сплошная нить, опутавшая тело с ног до головы. Как будто я видел гигантскую муху, над которой поработал паук. Человек застонал и принялся подпрыгивать. Вероятно, пытался избавиться от пут.
Сквозь белые облака пара я сумел различить черты посиневшего лица и сообразил, кого вижу. Заказчика. Того, кто привёз меня к проклятому дому.
Машина остановилась у подножия холма. Здесь дорога, выложенная из массивных потрескавшихся блоков, заканчивалась. Дальше шла широкая лестница с какими-то скульптурными украшениями по бокам. Сейчас они походили на одинаковых снеговиков и понять, что именно скрывается под снегом, не представлялось возможным.
Глядя в лобовое стекло, о которое стучали снежинки, маленький плешивый толстяк потёр обвисшие щёки. Потом открыл бардачок и достал короткий широкий кинжал. Я бы сказал, что лезвие оружия выглядело изготовленным из меди или бронзы. Странный выбор.
— Держи, — я принял клинок и повертел в руках рассматривая гравировку на лезвии. Вроде бы, старинная вещица, — Старуху нужно убить именно им. Поднимешься на второй этаж по винтовой лестнице. Выберешь средний — самый широкий проход. Я не знаю, в какой она будет комнате. Тут уж сам.
— А она просто сидит и ждёт? — ухмыльнулся я, спрятав оружие в карман куртки, — Не слишком ли просто?
— Нет, — он принялся тереть уши, словно они отмёрзли на холоде, — А из комнаты она не выходит никогда.
Не в моих привычках расспрашивать заказчика о его мотивах, но тут было явно видно, как человек желает выговориться. Такое тоже случается. Почему бы и не выслушать, за каким чёртом потребовалось убивать одинокую старуху в этом захолустье?
Из рассказанного могла бы получиться целая книга. Непонятная. Я лично ничего не понял, из того словесного потока, который хлынул, стоило спросить о причинах всего этого бреда. Как можно вычленить рациональное зерно из рассуждений о нитях судьбы и попытках изменить предопределённое? И при чём тут старуха, которую я должен убить?
Когда я вошёл в комнату она сидела спиной ко мне и тихо постукивала спицами. Кресло-качалка, низенький столик с толстой свечой и клубки ниток, разбросанные по всему полу. Ни телевизора, ни радио. Откуда же те странные звуки? Неважно.
Я отбросил клубок и шагнул вперёд, поднимая кинжал для удара.
Продолжая вязать, старуха принялась хихикать.
— Маленький смертный человечек думает, будто ему позволено продлить нить судьбы дольше положенного.
— Маленький смертный человечек просто не знает, что он сам и есть нить своей судьбы.
Что за чёрт?! Я обернулся: ещё одна старуха сидела спиной ко мне в кресле-качалке и вязала. Но мгновение назад там никого не было!
— Маленький смертный человечек не знает, что нас интересует лишь весь узор, а не его отдельные нити.
Третья! В дальнем углу. И тоже спиной ко мне. И тоже вяжет.
Внезапно кинжал стал невероятно тяжёлым и я уронил его. Кожа лица ощущала прикосновение множества невидимых нитей.
— Разве может часть узора по собственному желанию изменить весь узор? Изменить его форму? Или цвет?
Старухи дружно захихикали.
Незримых нитей становилось всё больше, они плотно пеленали тело, связывали руки и ноги, пока я не оказался полностью обездвижен.
А потом спица подхватила меня и вплела в общий узор.
Ход повозки начал замедляться.
Мы приближались к дальнему берегу.