Выбрать главу

Да, Полуехтов был прав — Иван Палецкий и Скрябин оказались славными и смелыми ребятами, и теперь Гусев стоял во главе группы из пяти молодых, дерзких, умных образованных людей, способных и готовых идти до конца.

Аккуратный и пунктуальный Гусев явился на прием к Великой княгине на четверть часа раньше и спокойно сел на лавку в приемном покое, ожидая, когда его вызовут. Стражники охраны открыли дверь в палату Великой княгини, и оттуда вышел высокий слегка седеющий мужчина, одетый по–литвински.

Занятый своими мыслями Гусев лишь мельком взглянул на него.

Где–то я его видел, но давно…. Где же это было?

Но он не успел вспомнить, потому что Паола вышла к нему и сказала:

— Можешь войти. Великая княгиня ждет.

Если Гусев не узнал Медведева, то Медведев узнал Гусева сразу.

Хм… Он вхож к самой Великой княгине…. Видно что–то тут у них затевается…. Но, к счастью, ко мне это уже не имеет никакого отношения. Я служу другой Великой княгине в другом Великом княжестве.

И спокойно выехав из кремлевских ворот, Медведев все ускоряя бег коня, направился по хорошо знакомой дороге на Боровск и Медынь…

… И еще один человек, находящийся, впрочем, вдали от Москвы, тоже напряженно размышлял в этот день о своем будущем, о будущем его близких и о будущем всего Московского княжества, ибо решение, которое ему предстояло принять, тоже могло на все это будущее повлиять самым кардинальным образом.

Приходила недавно помолиться в Волоколамский монастырь одна паломница из Москвы — просто одетая женщина, просившая именовать ее Павлушей. И не было бы в этом ничего удивительного — сотни паломников со всего княжества стекается ежедневно в прославленную обитель, — да только помолившись, и отстояв обедню, отправилась она не в обратный путь, а попросила найти Елиазария, который за голубями преподобного настоятеля Иосифа приглядывал. Елиазарий же втайне от посторонних глаз незамедлительно провел ее в приемный покой и, строго наказав никого туда не впускать, тут же доложил своему родному старшему брату — настоятелю Иосифу, что прибыла от самой Великой княгини посланница — девка ее, именуемая прежде до православного крещения Паолой…

На словах Паоле было велено лишь спросить, когда Иосиф смог бы прибыть тайно в Москву, для столь же тайной встречи с Великой княгиней и на этот вопрос осторожный Иосиф ответил, что он подумает и найдет способ сообщить Паоле об этом.

Но кроме слов Паола еще передала Иосифу запечатанный личным перстнем Великой княгини свиток, и в нем–то оказалось то главное, что заставило Иосифа очень серьезно задуматься — письмо самой Софьи и некий документ…

Если свести все к простым понятиям — Софья, продолжая начатую уже когда–то линию, предлагала Иосифу обыкновенную сделку.

Только теперь эта сделка со стороны Софьи была подкреплена серьезным аргументом и обещанием при встрече назвать десяток имен людей, стоящих во главе той тайной ереси, с которой Иосиф много лет ведет упорную, но пока не очень успешную борьбу…

И вот сейчас перед его глазами лежал этот аргумент.

Впервые за много лет Иосиф своими глазами читал то, что возможно являлось выражением идейных основ тайной веры.

Документ был совсем небольшой и назывался он «ЛАОДИКИЙСКОЕ ПОСЛАНИЕ».[5]

Иосиф уже знал его на память, но перечитывал снова и снова, в поисках еще более глубокого тайного смысла…

«… Душа самовластна, заграда ей — вера.

Вера — наставление, устанавливается пророком.

Пророк — старейшина, направляется чудотворением.

Чудотворения дар поддерживается мудростью.

Мудрость — сила, фарисейство — образ жизни.

Пророк ему наука, наука преблаженная.

Ею приходим к страху Божьему.

Страх Божий — начало добродетели.

Им вооружается душа (…)

Если кто–нибудь хочет узнать имя человека, доставившего Лаодикийское послание, то пусть сосчитает: дважды четыре с одним; и дважды два с одним; семьдесят раз по десяти и десять раз по десяти, царь; дважды два; и шесть раз по десяти и один десяток; десять раз по пяти и пять раз по десяти, заканчивается ером. В этом имени семь букв, царь, три плоти и три души.

От роду же прозывается: десять и дважды пять; тридцать раз по десяти и дважды пятьдесят; девять раз по десяти и дважды пять; и дважды три с двумя; восемьдесят раз по десяти и девять раз по девяти и дважды девять с одним; дважды три и два; четырежды пять и пять раз по четырем с одним десятком, завершается ером. Четыре столпа и четыре приклада.

вернуться

5

«Лаодикийское послание», приведенное здесь полностью — подлинный исторический документ — памятник, непосредственно связанный с новгородско–московской ересью (иногда называемой «ересью жидовствующих», потому что предполагаемые основы вероучения были ближе к иудаизму, чем к христианству). Сочинения еретиков до нас почти совершенно не дошли; несколько рукописей, связанных с ними, представляют собой книги не сочиненные, а лишь переписанные. «Лаодикийское послание» — редчайшее исключение. Β цифровой тайнописи, которой завершается послание, указаны имя, родовое прозвание (фамилия) и «действо» (профессия) человека, «приведшего» (доставившего или переведшего) этот памятник; оно расшифровывается как «Феодор Курицын диак». Речь, несомненно, идет ο видном сподвижнике Ивана III, дьяке, ведавшем посольскими делами («министре иностранных дел») при великом князе. Ο еретичестве Федора Курицына и его большом влиянии на Ивана III писали и Иосиф Волоцкий, и архиепископ Геннадий Новгородский. Федор Курицын занимал свой пост вплоть до 1500 г. Здесь полный текст документа публикуется по одному из древнейших списков (70‑х гг. XVI в.) — РНБ, Q. I. 1468, л. 139 об. — 140; отсутствующий в этом списке конец (от слов: «От роду же прозывается…») по списку XVI в. — РНБ, Кирилло — Белозерское собрание, № 21/1098, л. 7.