Из глаз брызнули слёзы, Дина сделала судорожный вздох и закашлялась от чересчур морозного ветра.
Помотала головой, невидяще осмотрелась по сторонам и, словно очнувшись, торопливо залезла в тёплое нутро автомобиля.
Телефон издал последний писк и замолк.
Дина снова помотала головой, пытаясь прийти в себя. Очередной звук из сумочки и девушка насторожённо замерла, ожидая продолжения.
Шумно выдохнула и издала нервный смешок, болезненно мазнувший по горлу. Дотянулась до клатча трясущейся рукой и растерянно прижала его к себе.
Генрис…
Его любимый певец, его любимая песня — его звонки.
Дина сглотнула и качнула головой.
Она не готова общаться с ним. Не готова услышать его голос. И уже никогда не сможет назвать его «рисик».
Её передёрнуло от мысли, что надо будет вернуться домой.
Надина зябко поежилась и обняла себя руками, судорожно всхлипнула.
Генрис.
— За что ты так со мной? — болезненно прошептала в пустоту, прикрыла глаза, чувствуя, как они снова заполняются слезами и позволяя тем свободно бежать.
И картина-видение словно плавилась, растворялась в этой обжигающей сырости, принося с собой пустоту.
Дина прерывисто вздохнула и распахнула глаза. Она не смогла бы сказать, сколько она так просидела. Безмолвно оплакивая свои мечты, свои надежды о будущем. О счастливом семейном будущем.
Надина не успокоилась, но эмоции смылись солёной влагой, а в голове воцарился вакуум.
Девушка заторможенно провела рукой по щеке, удивляясь, что та — мокрая. Механически погладила сумочку.
Замок щёлкнул, но первым, на что натолкнулась рука, оказался бархат коробочки.
Надина со свистом втянула воздух и торопливо нашарила зеркальце.
Отражение не порадовало.
Опухшие глаза и почему-то губы, красные щёки, размазанный макияж и растрёпанная причёска.
В таком виде даже просто из машины выйти стыдно не говоря уже о возвращении домой.
Девушка шмыгнула носом, а глазам стало подозрительно мокро, и она торопливо замотала головой.
Не думать. Не вспоминать…
Генрис…
В сердце словно кольнуло иглой.
Надина снова уставилась на своё отражение и вздохнула. Салфетки хранились в сумочке, а расчёску она с собой никогда не носила.
Девушка потерянно взглянула в окно машины, окружающая улица была ей не знакома, но, увидев яркую вывеску «Аптека», девушка выдохнула.
Поспешно вытерла щёки, нервно пригладила волосы и выскользнула из авто. Торопливым шагом зашла в спасительное заведение.
— Здравствуйте, — фармацевт дежурно улыбнулась. — Вам помочь?
— Да, — Дина медленно выдохнула, пытаясь сдержать дрожь в голосе. — У вас можно привести себя в порядок?
— Конечно, — женщина-продавец ничуть не удивилась странной просьбе и махнула рукой в сторону. — Там есть дамская комната.
— Спасибо, — Надина судорожно вздохнула, сделала шаг в нужную сторону, но остановилась и с надеждой посмотрела на женщину. — Можно купить у вас салфеток и… Какое у вас есть успокоительное?
Глава 3. Не верь глазам своим
Последние метры машина не ехала — ползла.
Дина нажала на тормоз, откинулась на спинку кресла и рвано вздохнула, прикрыла уставшие глаза.
Предложенные успокоительные таблетки оказались недешёвыми, но фармацевт утверждала, что они подействуют ровно так, как надо — подарят кристальную ясность ума.
Дина лениво передёрнула плечами, коря себя за недоверие.
Две таблетки вместо одной, и последние метры по знакомой, к счастью, улице её машина будто кралась, из-за неспособности своей владелицы вовремя среагировать на происходящее.
Домой отчаянно не хотелось. Даже несмотря на то что эмоции оказались надёжно заперты под толстым куполом, последствия истерики давали о себе знать. Дыхание всё ещё срывалось, а в носу по-прежнему стоял ком. Без соплей, но дышать — невозможно.
Какой-то назойливый звук мешал окончательно расслабиться, раствориться в дрёме.
Девушка через силу открыла глаза и нахмурилась, в попытке найти раздражитель.
Подобный комариному писку звук доносился справа. Дина нехотя перевела взгляд.
Сумочка.
В докучливом мотиве с трудом опозналась любимая песня Генриса.
Девушка сморщилась, не сумев сдержать судорожного вздоха, и отвернулась к окну, снова закрыв глаза.
Отвечать не хотелось. Даже укрывшая её толщей воды апатия не спасала от появившейся неприязни по отношению к Генрису, его поступку.
Предательство. Измена…