Предосторожность их оказалась не лишней. Через пару-тройку оборотов в дом заглянул кто-то из селян с рассказом о последних удивительных событиях. Селение до сих пор гудит, как растревоженный улей. Пришли олины. Двое. Один, вроде как, постарше, второй совсем молодой, почти мальчишка. Выспрашивали у местных, далеко ли до замка Рен. Олины, интересующиеся чем-то у людей, вещь сама по себе невероятная, а эти ещё и пообедали в трактире. Да расплатились полновесной жёлтой монетой.
-У трактирщика аж глаза стали круглыми, и руки дрожали от жадности, когда плату принимал. - подсмеивался селянин.- Сейчас они, должно быть, уже пошли дальше.
Рассказчик хмыкал, что, при такой неосторожности, олины рискуют привлечь внимание охотников до чужого добра, каковых по дорогам полно шастает. Ну, или желающих отомстить за обиды не столь уж давней, войны. Олины, конечно, сильные маги, но против гурта с мечами могут не устоять. Неумелость их в обращении с железом была известна. Хозяева тогда слушали и переглядывались, кивая головами. А Прову загорелось посмотреть на олинов.
Старшие были заняты, так что его никто не остановил, а жаль... Двоих Пров обнаружил шедшими по тропе, и ничего интересного, поначалу, в них не приметил. Люди и люди по виду: две руки, две ноги, голова. Только корявые какие-то. Совсем было собрался возвращаться, когда на них напали. Нападавшие имели на голове вроде как горшки с сетками, загораживавшими глаза. Теперь то Пров понимал, что они от взгляда пытались защититься. Но просчитались. И ещё просчитались, думая что эти олины с материальным оружием не в ладах, как другие. А они, оказалось, очень даже неплохо им владели, что и доказали дав нешуточный отпор. В общем, посшибали олины им эти горшки с сетками, причём, вместе с головами. А когда в живых остался только один, и раненый, то старший олин не разрешил напарнику сразу его добить. Конечно, выспросить надо было. Однако, пленник лишь кривился молча.
Тогда молодой опустил голову, и снова посмотрел ему в лицо, в глаза. Находник вздрогнул, попытался зажмуриться, но старый не позволил. И крепко держал, что-то нашептывая в уши всё время, пока тот смотрел молодому в глаза, кричал, говорил торопливо, бессвязно, рыдал, бился и рвался прочь. А потом затих, и более уже не двигался. Молодой же, зашатавшись, стал валиться плашмя на тропу. Его взгляд случайно скользнул по Прову, хоронившемуся в кустах. И тогда то на хуккеля прыгнул страшный зверь! Он не помнит кричал ли сам, когда бросился бежать, он вообще ничего не помнит. Его поглотила темнота. Когда очнулся, он был в Убежище. Рядом сидела и плакала Старшая. Его нашли недалеко от дома, всего израненного, без сознания. Думали, не оживеет. Если бы он имел хвост, мог перекинуть в него боль и страх, и отбросить. И спасался бы налегке, спокойно.
Все эти воспоминания быстро пронеслись у Прова в голове, пока он настороженно следил за внезапно объявившимся олином. Теперь хвост у него был, конечно. Не последний, что придавало некоторую уверенность. Но Пров уже решил, что дальше оставаться в замке нельзя, что он покинет его сразу, как только представится возможность. Тем временем, олин быстро прошёл к противоположной стене, не обратив внимание на скрючившегося в сторонке хуккеля, подвигал руками. Кусок стены, отъехал в сторону, открывая неглубокую нишу. Оттуда олин извлёк и запустил необычные маленькие часы на четыре капли и какие-то, совершенно непонятные Прову, артефакты. Быстро произвёл манипуляции пальцами, будто ощупывая предметы в руках, и через миг воздух вокруг олина задрожал, потёк, завихряясь, искажая фигуру, стирая черты. К последней капле посреди зала стоял уже не олин, а молодой человек в богатой одежде калефтца, плаще и при длинной карматте на перевязи. Пров боялся даже дышать, чтобы никак не выдать присутствие случайного наблюдателя. Действо явно не было предназначено постороннему взгляду, а хуккеля олин, по какой-то причине, не почувствовал. Меж тем, человек передёрнул плечами, встряхнул головой и направился к выходу, рассовывая артефакты по карманам. Обернувшись в проёме, очертил рукой фигуру в воздухе. Ниша закрылась, сливаясь со стеной. Пров остался один.