-Как так, Дамаст? Считается, что эта женская магия угасла, Всевидящий знает сколько десятков сезонов назад!
-Вот так. Есть у меня сведения, что женщины с вязью переплетённых шрамов на плече стали попадаться и у нас, и в Уре после олинской войны. Стиль её плетения урский, но вот как она преодолела границу нигде не отметившись….В общем, бери девочку, и тащи ко мне в Корпус.
-Но у неё нет шрамов.
-То-то и оно. Очень не нравится мне это.
В это время синтерций аггрифий Авдий, в своих покоях Дворца Правителя, разбирал накопившиеся бумаги и ждал вестника. Дождался, но не того. Со стуком разлетевшиеся створки дверей явили отнюдь не воина с пакетом и даже не чудесное видение, хотя пылающая раскрасневшимися от ярости щеками женщина и была диво как хороша. Перед этим, Сартисса, супруга Правителя Калефта, подбирая юбки, пронеслась по залам дворца сбивая руками и ногами всё, попадавшееся на пути. Летели, разбиваясь вдребезги дорогие вазы и статуэтки из ниш. Слуги, имевшие несчастье замешкаться убираясь с дороги, рывком валились на пол и получали в лицо и другие части тела остроносой венценосной туфлей. Не останавливаясь и наставив на аггрифия палец вытянутой напряжённой руки с длинным алым ногтем, женщина подлетела к столу.
-Ты! Как ты посмел!- тонкие ноздри изящного носа трепетали и раздувались, Сартисса кусала губы, злые слёзы блестели в уголках слегка раскосых глаз опушённых длинными ресницами.
Авдий остался невозмутим и совершенно спокоен. Дождавшись, когда слуга аккуратно с поклоном прикроет двери, он откинулся в кресле, сцепив в замок холёные сильные пальцы согнутых в локтях рук.
-А что ты ожидала, Сарти? Твоя любовница слишком много возомнила. Я лишь указал её место, поместив в монастырь. Женский, между прочим, и не в самой глуши. Не убил ведь, а мог. Зарвалась. Ты стала неосторожна, дорогая. Впредь, будь любезна, тщательнее выбирать сердечных друзей. Мне не нужны грязные сплетни вокруг наследника.
Топнув ножкой, женщина молча развернулась взметнув юбками, и бросилась прочь. Взору аггрифия на миг предстали маленькие ступни с красивыми лодыжками в вышитых туфельках. Авдий издевательски ухмыльнулся вслед. Перебесится и утешится с какой нибудь новой пассией. Фрейлин и пажей в свите достаточно. В постели Правительницы побывали многие, но не все. Авдий сам с удовольствием повалялся в ней когда-то, но эта игра ему быстро наскучила. С тех пор он только следил, чтобы развлечения Сартиссы были скрыты и не бросали тень на венец Правителя. Пусть и абсолютно больного безумного, ни на что не способного, пускающего слюни идиота старшего братца, но Правителя. Хотя, судя по отчётам лекарей, брату недолго осталось мучиться и его сын, наследник Ругин, вот-вот сменит свой половинный венец на полный отцовский. Впрочем, и тогда ничего не изменится. Что при брате, что при его сыне власть крепко держат и будут держать руки синтерция аггрифия.
Дождавшись, всё таки, вестника, Авдий покинул Дворец, вернувшись в свою столичную резиденцию. Туда он возвращался часто, а мыслями стремился ежедневно. И вовсе не малютка дочь была тому причиной, как думали при дворе. Об этом комке плоти он забыл сразу же, едва скинул на руки кормилиц и нянек. И не магические практики влекли аггрифия, как считали все, обитающие в резиденции. Хотя последние ошибались не так уж сильно. В магической лаборатории он проводил почти всё свободное время. Он проводил его с НЕЙ!
Аттиния, его жена, его страсть, его боль. Ни одна живая душа не знала, что юная супруга не покинула Авдия сезоны назад, переселившись в Сады Всевидящего. Что могила в фамильном склепе пуста, а тело… Тело лежит здесь, в зале подземного этажа, в лаборатории, надёжно запечатанной уровнями защиты, сквозь которые проходить мог только он. Аттиния была здесь. Тёплая, дышащая, не мёртвая, но и не живая. За ней ухаживала магия олинского артефакта. Время от времени, под покровом ночи, в резиденцию аггрифия привозили безсознательные тела заключённых и бродяг из пыточных и тюрем. Он добивал их сам, скармливая потом вытянутую жизненную энергию ненасытному предмету, поддерживающему его любимую.
В тот давний, жуткий для него миг, когда раздался первый крик дочери, а Аттиния, счастливо закрыв глаза, ускользала в небытие, он совершил это в первый раз. Убил повитуху-плетельщицу, державшую конец жизненнной нити жены. Не позволил завязаться узлу, навсегда закрепляющему Атти в прошлом мирового Узора. Вырванный из рук умирающей, артефакт держит теперь обрезанную нить. Но его девочка всё равно не очнулась. Потому что отрезанную часть она подарила новорожденной дочери. Зачем, о боги?! Почему решила одна, не спросив его?!