Дальше спуск в глубины царства камня превращается фактически в погружение в Глубину, физическое перемещение – в магический транс. Причём Глубина утрачивает свою нейтральность под влиянием Мрака, окрашиваясь в соответствующие "тона" спектра. Но самые-самые упёртые глубокопатели, если верить апокрифам, всё же исхитрялись просверлить плиты доменов насквозь в наиболее "тонких" местах, – там, где бурение сверхглубокого гезенка требовало погружения всего-то вуали до пятой. В итоге эти адреналиновые наркоманы имели ни с чем не сравнимую извращённую возможность посмотреть на Истинное, оно же Скрытое, небо сверху вниз.
Изрядное спортивное достижение, не спорю. А с другой стороны – зачем? Я хоть и зовусь Бродягой, но тяги к подобным экстремальным деяниям не испытываю…
Когда хилла создавали для своих опальных, но всё же слишком ценных сородичей тюрьму (да, назовём вещи своими именами!), они заодно создавали воплощённый кошмар. То, чего будут бояться лишь самую малость меньше окончательной гибели. Банальная депривация и исключение из сферы социального взаимодействия для мага – не самая страшная кара. И не самая надёжная, кстати. Когда я допытывался у Зархота, как пресловутый стазис реализован технически, он так ничего и не ответил. Отмолчался. И теперь я понимал его гораздо, гораздо лучше.
Я бы тоже не захотел говорить – об этом. Да и рассказать… ламуо всё же не всесильно.
Сверхглубокие недра. Ниже не только барьера Тшебла, но и барьера Хумельвер. Область, где слабеет сила тяжести, зато сгущается Мрак, и пропитывает камень, и леденит душу… даже мою душу, закалённую контактами с гранями преисподней и созерцанием Предвечной Ночи! Какие-то не то охи, не то громы – голоса чуждой всему живому среды… чуждой, но неким извращённым образом всё же живой. Оживлённой. Голодной и предельно недружественной. В доменах нет и речи о вулканической активности, о взаимном трении литосферных плит; откуда берутся эти стоны земные? Не уверен, что даже риллу знают это. Впрочем, мрачных чудес тут хватает и без этого. Бугры, которыми вспучены неровные стены предельно странных оттенков, переползают с места на место, порой создавая полное ощущение пребывание в чужих кишках. О, верно, библейский Иона легко узнал бы эти ощущения!.. Свет – только тот, который мы принесли с собой, чисто магический, бледный, выхолощенный. Можно сделать его сильнее, причём без труда – но мне не хочется светиться. И, видно, не мне одному. Чем здесь пахнет? Неизвестно. Никто из нас троих не собирается дышать здешним воздухом. Здесь лучше не дышать… и – вообще не совершать лишних действий.
Да, намного лучше.
Но всё это только присказка, не сказка. А сама сказка начинается за очередным поворотом влево и вниз, в первом из залов стазиса.
"Меня от этого места в дрожь бросает".
"Аналогично, милая".
Громыхающие, тесные, страшные пещеры уэллсовских морлоков, должно быть, показались бы рядом с… этим… сущим раем. Извилистые тоннели и каверны Мории – уютным залом для медитаций. Потому хотя бы, что и пещеры морлоков, и морийские тоннели полнились жизнью. Не такой уж и страшной, в сущности, жизнью; что такое балрог в сравнении с любым Бурильщиком? Так, банальный сатаноид, последыш разгромленной армии Моргота, выживший там, где его более гордые, более сильные, более верные создателю сородичи сгинули – и закономерно оказавшийся слабоватым в поджилках… нет, зал стазиса больше походил на иное.
Сравнение пришло непрошеным и засело в мыслях гнутым гвоздём: Пенаты Вечных.
Здесь Мрак сгущался до плотности уже не воздуха, а – почти – воды. Стоячей, ленивой, чёрной, как закопчённые адской сажей по смоле стены Дита. И в объятиях Мрака спали проклятым нескончаемым сном бессмертные родичи властительных риллу. Не сотни, не тысячи, даже не сотни тысяч… я чувствовал, я знал, в одно мгновение проникнув чувствами за распавшуюся на части завесу: в этом и множестве соседних залов парили на бесплотных струях миллионы хилла.
Миллионы сломанных судеб.
Не способные умереть, не допущенные до жизни, в большинстве своём уже давным-давно не тлеющие – стынущие; обглоданные тишиной и вечно жаждущей тепла магией до костей, до самого дна души. Только здесь я понял, какие образы вдохновили Данте, заставив поместить величайших из великих грешников не в огонь, а во льды Коцита. Девятый круг, круг предателей…