Ответа не последовало.
Но даже если Элса права и юная хозяйка Дола полагала меня способным встать на защиту… Почему было не попросить об этом прямо? Почему Нери сначала попыталась заполучить надо мной хоть какую-нибудь власть, когда всего лишь надо было обратиться ко мне как к другу?
Я возмущенно выдохнул, и это помогло мне вспомнить, что очередная четверть часа уже на исходе, а стало быть, пора доставать пахучую тряпицу. Лекарица увидела, как я прикладываю кусок полотна к лицу, потянула носом, принюхиваясь к распространяющемуся вокруг аромату, и посоветовала:
— Достаточно сделать три глубоких вдоха.
— Вы знаете, каким зельем меня напоили?
— Догадываюсь.
— И вы можете его…
— Вывести из вашего тела? Могу.
— Так выведите!
— Не стану, — сказала Элса со всей возможной строгостью.
— Даже если я прикажу?
— Дело своих рук я всегда готова исправить без всякого приказа. Но если кто-то, обладающий достаточными знаниями, чтобы приготовить «мокрую глотку», напоил ею вас, значит, это должно послужить чему-то важному. Чему-то, находящемуся вне пределов моих возможностей.
Наверное, удивляться было нечему. Но вот так запросто в течение одного-единственного утра узнать, что весь мир по-прежнему против меня? Хотя оно и к лучшему. Когда вокруг одни враги, не нужно сомневаться. Нужно драться, только и всего.
— Но вы можете рассказать, что это за зелье и как оно действует?
— Если пожелаете. Пока оно полностью не будет переварено плотью, время от времени вас будут посещать приступы удушья. Обильное выделение влаги в области горла будет закрывать проход воздуху.
— Как часто?
— Примерно каждый час. Может, чаще: у разных людей все проходит по-разному. А если вдыхать настойку тысячезрачника, как вы сейчас делали, приступ удастся отсрочить.
— Но он все же случится?
Лекарица кивнула:
— Да. Отхаркиваться все равно придется.
— И как долго все это будет продолжаться?
— Зависит от того, сколько вы выпили.
— Примерно два глотка.
— Значит, не менее двух месяцев.
— И целых два месяца каждый час я буду задыхаться?
— В здешней природе — да. Там, где воздух посуше, приступы будут случаться намного реже.
Эту рыжую сволочь все же следует убить. Сразу же после того, как воздам должное чужой выдумке. Теперь у меня не оставалось иного выбора, кроме как отправиться на юг, потому что безвылазно сидеть в Блаженном Доле и все лето дышать через тряпку было бы глупо. И унизительно.
Выбирать короткую обратную дорогу я не стал, отчасти желая заставить Натти поволноваться: он ведь не мог быть полностью уверен в стойкости лекарицы перед моим натиском. Но больше, чем маленькая месть, меня занимало другое. Необходимость в дополнительных сведениях.
Что я знаю о юге и южанах? В сущности, почти ничего. Там не слишком-то замечательно живется — это раз. Там истово верят в богов — это два. Там преследуют демонов — это три. С одной стороны, вполне достаточно, чтобы сделать первичное вхождение в обстоятельства. Но с другой… Я бы не рискнул строить предположения на таких шатких сваях. Нужно было добавить к трем ножкам стула, на который меня пытались усадить, четвертую.
— Доброго утра, Сойа!
Девушка, услышав мое приветствие, приподнялась на носочки, выглядывая из-за изгороди, завешанной свежевыстиранными простынями, и простодушно улыбнулась:
— И вам доброго, йерте.
Ей наверняка уже давно все рассказали про Дерка и его безвременную смерть, но на лице Соечки печаль по потерянному жениху никоим образом не отразилась. То ли эти чуточку расплывающиеся черты и не были способны меняться вместе с чувствами, то ли самих чувств в итоге оказалось недостаточно.
— Все ли в порядке дома?
Девушка задумалась, словно слышала подобный вопрос впервые. А потом, когда я уже отчаялся получить ответ, начала скороговоркой перечислять:
— Давеча кувшин, что под водой у нас был, треснул, и матушка сказала, не к добру это, а батюшка только посмеялся, кувшин ведь этот давно уже в пользовании, я еще совсем маленькой была, а он уже куплен был у горшечника нашего, Кумма Копори, а всем известно, что его товар в округе самый лучший, и если ломается, то только от рук кривых… А вот еще…
— Кувшины иногда трескаются, Сойа. В любых руках, — поспешил я оборвать словоохотливую собеседницу.
— Это как же в любых? — Светлые брови девушки сошлись на переносице. — Вот у меня руки такой кувшин еле удержат. А вот ваши руки…
Да, надо отказываться от столичных привычек. В Веенте мне бы отвечали коротко и уклончиво, а здесь, похоже, всякий раз рискуешь оказаться погребенным под ворохом нужных и ненужных сведений. Придется спрашивать прямо: