— О, кто пришел! Садись, дорогой, — Эдик повелительно указал на изножье своего ложа. — Я тебя ждал сегодня.
Илья сел. Кроме Эдика в помещении сидела женщина с заплаканными глазами и мяла в руках носовой платок. В кресле затаилась совсем уж древняя старушка, слепо уставившаяся в окно. Тиграну она могла бы прийтись матерью.
— Здравствуйте, — сказал Илья.
Женщины поздоровались.
— Кушать будешь?
— Я только на минутку, — забормотал Илья.
— Он скромный, — сказал Эдик и сделал знак женщине, — Посади его за стол, джан. Потом, когда поговорим.
Женщина ушла. Тигран присел на стул, выудил откуда-то газету и погрузился в чтение. Старушка смотрела в окно бельмами глаз. Подле нее на полке тихо бубнило радио. Илья оглядел комнату, повернулся к Эдику. Тот довольно ухмылялся.
— Ты почему не в больнице?
— Переломов нет. Доктор таблетки прописал, буду пить.
Илья помолчал. Спросил:
— Ты их знаешь?
— Откуда мне их знать, — Эдик выпростал руку из-под одеяла. Потянулся к столику. — Дай сигарету, а?
— Тебе разве можно?
Эдик сделал капризное лицо:
— Я тебя прошу! Мне и так жена все мозги высушила, теперь ты будешь, да?
Тогда Илья выполнил его просьбу. Помог прикурить. Эдик тут же закашлялся. Сделав пару-тройку затяжек, затушил и наполовину не выкуренный «бычок» и скривился.
— Ну, ты как вообще?
— Хреново, но жить буду.
— Ты знал, что это произойдет? Мог знать?
Эдик секунду смотрел на Илью.
— Нет. Никто не может этого знать заранее.
Илья хотел было спросить, но потом решил, что не желает знать, как это произошло. Какая, в конце концов, разница, как именно они это сделали? Прошлого назад не вернуть. Есть один избитый человек, который чудом не остался калекой и один сгоревший дотла торговый киоск. Причины не так уж и важны.
— Ты про узлы поговорить хотел?
— Да. Но мне, наверно, лучше зайти позже.
— Нет, — Эдик впервые заговорил серьезно. — Видел бы себя со стороны, волосы бы рвал на заднице, Илай. Ждать больше нельзя, иначе нити тебя просто в мумию превратят, за неделю загнешься. А на меня не обращай внимания.
Илья взвесил эти слова и сказал:
— Если настаиваешь.
— Вот, — похвалил портной. — Другое дело.
Он завозился на диване, пытаясь приподняться и утвердиться в сидячем положении. Илья бросился помогать. Старики изваяниями застыли по углам комнаты. Один раз Эдик вскрикнул от боли, но Илья подоткнул ему под бок подушку и теперь их глаза были почти вровень.
— Хорошо, — портной тяжело дышал. — Его лицо побледнело, и синяки проступили еще четче. — Значит так. На тебе сейчас завязано десятка три нитей от людей, которых ты вообще не знаешь. И они продолжают наматываться, как снежный ком. Понимаешь?
— Да, — Илья рассказал про тетку на остановке.
— Именно так и происходит, — кивнул Эдик. — Человек принимает тебя за другого. Обычно это старая нить, которая долго не передавала связь между людьми. Ну, там, дальние родственники, которые перезваниваются раз в год. Или друзья, разъехавшиеся по разным городам, бывшие любовники и все такое. Память сохраняется, не позволяет окончательно оборвать нить, но все равно связь истончается. А тут бац, и появляешься ты, но не ты сам, а образ того человека, которого они все хотели бы увидеть. Понимаешь?
— Ну.
— Так вот. На тебя все это накинули. Кто, не знаю. Но нацепили классно, как лассо на лошадку.
— Ты все говорил, что с кем-то посоветуешься, — напомнил Илья.
— Верно. Так и есть. Тебя согласились посмотреть.
— Куда надо подойти?
— Никуда не надо, — улыбнулся Эдик и посмотрел на старуху у окна. — Бабуля, джан!
Старушка не услышала, тогда Эдик заорал во всю глотку.
— А? — тонкое птичье лицо оторвалось от окна и уставилось на них двумя молочно-белыми зрачками. Под носом зияла расселина рта.
— Друг мой пришел! — проорал Эдик, — Посмотри его, джан!
Старушка сухо покашляла.
— Хорошо, Эдик. Это Илья к тебе пришел?
— Да! Илья. — Эдик сделал знак: иди к ней.
Илья присел возле старушки на табуретку и смог рассмотреть ее лицо, морщинистое, словно сушеное яблоко. Под носом топорщились седые усики, из-под косынки выбивались струи пепельно-белых волос. Бельма на глазах были большими, но как будто и не доставляли хозяйке особых проблем. Маленькая костлявая ручка пощупала воздух. Илья осторожно вложил ее в свою ладонь и почувствовал тепло. Удивительно, старики обычно холодны, как рыбы, но старушка напоминала хорошо заряженную грелку. Ручка не остановилась, потянулась выше, по локтю к его груди, и замерла где-то в районе солнечного сплетения. Губы зашевелились, перебирая беззвучные камешки звуков, глаза задвигались, рассматривая невидимые картины. Потом с губ стали слетать слова: