Эдик посмотрел на него долгим скорбным взглядом человека, который знает, но не может ничего сказать, потому что он немой.
— Дурак ты, — заключил он.
— Возможно. Но я хочу, чтобы меня оставили в покое.
Эдик покачал головой.
— Ничего не бывает просто так, пойми. Ты выполняешь какую-то функцию. И пока не выяснишь какую, тебя будет коротить каждый день. Как бракованную лампочку.
— Слушай, я реально благодарен тебе за помощь, но мне уже надоели все эти фокусы со зрением и психи вокруг…
— Ищи концы!
Оба повернулись в ту часть комнаты, где сидела старушка. Она выпрямилась в своем кресле, и смотрела на Илью в упор. Тонкий дрожащий палец был нацелен ему в грудь, как ствол оружия.
— Концы! Найдешь концы, найдешь ответы.
Эдик настоял на том, чтобы его накормили в большой гостиной, в присутствии всей родни. Отказаться Илья не смог. В результате чего следующий час занимался тем, что двигал челюстями, пережевывая яства, в изобилии приготовленные тетушками, сестрами и невестками Эдика. У блюд были экзотические названия, мгновенно вылетающие из памяти. Илья кивал всем подряд, улыбался и говорил «спасибо». Дети ползали под столом и хватали Илью за пятки. Шум стоял, как на базаре в воскресный день.
Вырвавшись от Эдика с долгими прощаниями и целым пакетом снеди, Илья медленно побрел по переулку. Дорога сильно раскисла, и пару раз он чуть не упал в огромную черную лужу. Из-за забора гавкали собаки. Парочка ворон дралась за кусок колбасы.
Илья шел и сквозь пленку боли чувствовал, как его способность усилилась. Как будто протерли тряпкой сильно испачканное стекло? Нет. Как будто настроили фокусировку на сверхчувствительном телескопе, и теперь можно было увидеть самую дальнюю звездную туманность. Он видел себя в этой новой плоскости, пучок ниток, расцветающий в груди, он их ощущал, как свои пальцы. Знал, к кому из людей ведет каждая. За исключением семи странных нитей, не окрашенных ни в один цвет. Белесых, полупрозрачных, но плотных. Там, на конце каждой смутно трепетал чей-то образ. Куда они вели, предстояло еще разобраться.
Но не сейчас.
7
В выходной Илья навестил мать.
Доехал на автобусе до северного района города, до квартала, где прошло все детство. Прошагал к десятиэтажному невзрачному дому, вошел в подъезд. Лампочка над крыльцом опять разбита. Поднялся на четвертый этаж, позвонил в дверь, послушал, как за ней шаркают знакомые шаги, и щелкает замок. Дверь открывается и на него смотрит старая женщина в сизом банном халате. Секунда заминки — и он окунулся в мир знакомых запахов, в темноту прихожей, лениво отвечая на каскад вопросов, скидывая ботинки и никуда не торопясь.
Потом сидел на кухне, смотрел в экран маленького телевизора с выключенным звуком и болтал о всякой ерунде с мамой.
— Ну ты как?
— Как обычно, а ты?
— Тоже нормально. Чем занимаешься?
— Да все то же.
— Понятно…
— Как на работе?
— Нормально.
И так далее, и тому подобное. Цепочка односложных слов, условность, за которой крылось кое-что посерьезнее. Между ними сияла плотная ярко-розовая связующая нить. Илья мог наблюдать ее так же четко, как и лежащую на скатерти чайную ложку. Важно было только это. За чаем с вареньем, за праздными рассказами о быте, он вдруг вспомнил и спросил:
— Мам, помнишь тетю Вику?
Надежда Васильевна сказала:
— Конечно.
— Где она сейчас?
— Илюш, ты разве не знаешь, что она… — мама сделала неопределенное движение глазами, словно бы намекая на очевидное. И тогда Илья кое-что вспомнил.
— Да-да, она…
Помолчали.
— А почему ты спрашиваешь?
И Илья рассказал про свое воспоминание в саду. Мама кивала, подсказывала детали, потом убрала со стола пустые чашки, протерла поверхность тряпкой и постелила чистую скатерть.
— Хорошее было время. Мы тогда все дружили, общались, ходили друг к другу в гости. Без приглашения. Помогали по-всякому. Тогда это еще было в порядке вещей, обычное дело. Мы им денег дадим взаймы, они нам продуктов подкинут. Так и жили.
Мама спрятала глаза, словно говорила о чем-то постыдном. Лет семь назад между ней и тетей Викой произошла крупная ссора из-за какой-то мелочи, и с тех пор отношения между сестрами сложились напряженные. Мама потом жалела о всех словах, и хотела сделать первый шаг к примирению, как-то загладить вину. Но что-то разорвалось в их отношениях. А время шло.
— У тети Вики были странности?
Мать удивленно посмотрела на Илью. Пожала плечами. Вид у нее сделался растерянный.