Илья поразмыслил.
— И что же делать?
— Да ничего, — Эдик пожал плечами. — Жить дальше. Это тяжело, но я тебя научу, как справиться. Это как хроническая болезнь. Сначала мешает, потом привыкаешь, и уже не замечаешь.
— А у тебя это давно?
Эдик рассказал, что с подросткового возраста. Отец погиб на войне, одной из тех бессмысленных и скоротечных, которые полыхали на границах между кавказскими государствами. Мать с тремя детьми уехала из провинции в столицу, пришлось поднимать их в одиночку. Эдик как старший сразу пошел работать, голодал, часто болел, но это тяжелое время они пережили, и стало легче. Помогали знакомые, друзья, родственники. С тех пор он убедился, как прочны и вместе с тем хрупки бывают нити, связывающие людей. Он женился, родил сына, переехал в Россию, закрепился здесь благодаря тем же связям со знакомыми и друзьями. Появилась дочка, новые друзья. Сейчас работает, имеет кусок хлеба и не жалуется на жизнь.
— Все это очень занятно, но верится с трудом, — признался Илья.
— Конечно, — согласился Эдик.
— Магия какая-то. Сказки.
— Индейцы на Аляске тоже думали, что северное сияние — это магия. Но мы знаем, что нет. — Эдик оглядел заведение. — Поздно уже. Пора домой идти.
Они расплатились и вышли. Возле входа курили трое парней. Один из них, заметив Эдика, крикнул:
— Как дела, черномазый?
Двое других сразу развернулись. Илья сжал было кулаки, но портной потянул его прочь. Обидчик крикнул что-то еще, и в спину им хлестнули взрывы смеха. Эдик молчал. Выглядел он очень спокойным и шел с достоинством. Стало зябко. Лужи схватились коркой льда, грязная каша превратилась в рассыпчатый ледяной песок. Март показывал свою непостоянность. Они прошли несколько кварталов в молчании, когда Эдик сказал:
— Видел этих?
— Ну, — Илью запоздало трясло, хотелось вернуться и… да неважно, вернуться, что-то изменить, поставить гадов на место.
— Я на них не злюсь, если ты об этом думаешь. На людей вообще глупо злиться. Особенно на таких. Один из них помрет еще до конца года, а другой сядет, лет на семь.
— Как ты об этом узнаешь? По нитям?
— По морде! Верится с трудом, да? Похоже на прогноз погоды, только чем дальше, тем меньше четкость.
— И прошлое тоже видишь?
— Прошлое как круги на срезе дерева. Помнишь, в школе говорили, что по кругам можно определить, сколько дереву было лет. Ну вот, я также определяю прошлое. Оно не меняется.
— Получается, ты видишь человека насквозь.
— Не всегда. Человек — мутный сосуд, и порой в этой мгле появляется такое, чего лучше бы никогда не видеть. Никаких чисел или имен, ничего такого. Образы, картинки, ощущения. Ты током обжигался когда-нибудь?
Илья кивнул: один раз он забыл выключить светильник из розетки и когда менял лампочку, сунул палец в патрон.
— Вот. Нить — это как ток слабого напряжения. Тронешь — и всего тебя накрывает. Очень чувствительно. Поэтому я стараюсь без надобности не видеть.
— То есть этим еще можно управлять?
— Разумеется. После тренировок.
Илья вспомнил про случай с уволенным работником и красочно описал Эдику, как час просидел в изоляторе в компании двух алкашей, цыгана и бомжа, прежде чем его соизволили выпустить на волю. Эдик смеялся.
— На самом деле не стоило вмешиваться. Ты просто оттягиваешь нить, но как в струне, она снова натянется.
— Но я думал, что поступил правильно, — растерялся Илья. — Что же делать?
Ему вспомнилась красивая теория про то, что взмах крыльев бабочки на одном конце земного шара способен вызвать ураган на другом его конце.
— Теперь уже ничего. Но мы, видящие, стараемся не вмешиваться в ход событий. Нить, которая должна порваться, рано или поздно лопнет. И ты ничего не сможешь здесь поделать.
Они подошли к остановке.
— Ну вот. Мне на ту сторону переходить, — Эдик протянул руку. — Счастливо.
— Спасибо. Я только хотел еще спросить…
— Заходи ко мне в будку. Не найдешь, так пиши записки, Тигран передаст. Он надежный. И не надо телефонов, от них все искажается.
Илья открыл было рот, но Эдик уже махал руками, завидев в дальнем конце улицы свой автобус:
— Все, дорогой, до встречи! Пей больше мятного чаю, от головы помогает.
Илья беспомощно наблюдал, как коренастый Эдик вперевалочку бежит через улицу к остановке, чуть ли не грудью тормозит маршрутку и запрыгивает внутрь. Вопросов оставалось больше, чем ответов. Он вдохнул мартовский воздух и посмотрел на розовое, подсвеченное городскими огнями небо. На ветках деревьев каркало воронье.
Илья поехал домой. Почти все пассажиры в маршрутке уткнулись кто в телефон, кто в планшетный компьютер. Двое или трое ехали с закрытыми глазами, с заткнутыми наушниками ушами и в бледном освещении салона напоминали покойников. Тетка в самом дальнем углу монотонно бубнила в телефон. На ее неподвижном лице шевелились лишь ярко накрашенные губы, как у ожившего манекена.