— Ты ушел, чтобы быть дома, и ушел, потому что знал, что все равно можешь помогать людям в качестве маршала, но эти две вещи можно разделять.
— Каким образом? — раздраженно спросил он.
— Я ведь твой дом, верно?
— Я уже сказал тебе…
— И твоя работа может быть сделана со мной или без меня.
— Я не на это подписывался, — заявил он, свирепо глядя на меня, играя желваками. — А я говорил тебе, что рано или поздно именно так, блядь, и случится.
— О чем, черт возьми, ты говоришь?
— Ты устал от меня и пытаешься избавиться. Потому что скучаешь по своему одиночеству, и тебе хочется, чтобы я был где-нибудь подальше в пустыне.
Выдох был непроизвольным, как будто Ян ударил меня.
Он застыл в удивлении, только потом осознав, что́ сорвалось с его языка.
— Подожди, — начал Ян, шагнув вперед и потянувшись ко мне.
Я отклонился, оттолкнув его руки, и когда он снова придвинулся, отступил на несколько шагов, нуждаясь в пространстве.
— Можешь не сомневаться, — произнес я ледяным тоном. — Все, чего я хотел — тебя рядом со мной дома, каждую ночь. Но ты же хочешь участвовать в громких делах. Тебе нравится быть в первых рядах, с ГСО или среди спецназа. И тебе нравится руководить. Я понимаю. И не прошу изменить это в себе.
— Тогда что за хрень ты говоришь?
— Что у нас разные сильные стороны, и ты это знаешь, — ответил я, дрожа на холодном мартовском воздухе.
— Что ты сейчас творишь? — спросил Ян, расстроено выдохнув.
— Ты ведешь себя как осел, — сказал я ему. — Как ты смеешь говорить мне такую хрень? И если ты действительно считаешь, что перестал быть солдатом ради кого-то, а не ради себя самого…
— Миро…
— И если ты собираешься обвинять меня в том, что я не хочу делать то, что ты любишь, то тебе следует вернуться к этому занятию, и мы придумаем что-нибудь еще…
— Нет, — рявкнул он, бросаясь вперед, обхватив мое лицо ладонями и крепче прижимая к себе, когда я попытался высвободиться из хватки. — Мне очень жаль, понятно?
Только Ян мог извиняться таким тоном, будто делал одолжение, и одновременно намекая, каким мудаком я был. Он оставался нетерпеливым и ворчливым, и чтоб меня, но я находил его при этом чрезвычайно милым. Ян, как правило, не был в ладах со своими чувствами. Они расползались повсюду, и пытаться собрать их вместе, чтобы он смог говорить о них определенно, было все равно, что пасти кошек.
— Точно?
Я уступил ему, потому что то, как он касался моего лица, было очень приятно — его хватка казалась грубой и нежной одновременно. Я не сомневался, что Ян любит меня яростно и искренне, со слегка пугающей ноткой собственничества, которая ощущалась сексуальней некуда.
— Ты же знаешь, что это так, — проворчал он, отпуская меня и хмурясь. — Я хочу быть дома с тобой, а не где-то еще.
— Ладно, — сказал я, ухмыляясь. — В следующий раз думай, прежде чем начать говорить, тупица, потому что твой голос звучит немного приглушенно, когда ты говоришь из своей задницы.
— Я просто… если я не твой напарник, то кто будет присматривать за тобой? Видишь, что случилось сегодня только потому, что я был на другом конце города!
Ян снова начал нервничать, поэтому я протянул руку и накрыл его щеку, чувствуя грубую щетину под ладонью, видя смешливые морщинки вокруг глаз, и провел большим пальцем по его нижней губе.
— Детка, это работа. Даже когда ты рядом, я все равно могу пострадать, понимаешь?
Его ворчание, когда я опустил руку, было очаровательным, и желание поцеловать Яна посреди тротуара стало почти невыносимым.
Он на мгновение закрыл глаза, запустив пальцы в густые волосы, которые за последние несколько месяцев сильно отросли. Обычно для армии он держал стрижку почти под ноль, но теперь волосы стали длиннее, все еще высокие и густоватые по краям, но более длинные сверху, они стали приятней на ощупь и за них хотелось потянуть. Мои собственные волосы больше нельзя было уложить кверху после того, как они отросли во время последней командировки Яна. Так что теперь они были ниже ушей, во взъерошенном беспорядке, и я был искренне удивлен, что Кейдж еще не настоял на стрижке. Либо он ничего не замечал, либо ему было все равно, и меня это вполне устраивало. Глядя, как Ян потягивает свои волосы, я сгорал от желания оказаться с ним в постели.
— Ян, — начал я хриплым, нуждающимся голосом, почти осипшим. — Мы можем поговорить об остальном завтра?
— Миро…
— Утром, — взмолился я, оглядывая его с головы до ног, слыша свой выдох, чувствуя, как дрожь пробегает по всему телу.