— Господи, — проговорил Ян. Он поспешил ко мне, остановился рядом и положил руку мне на поясницу, не заботясь о посторонних взглядах.
— Маршал Джонс, — почти пропел Келсон.
— Мы… — Я закашлялся. — Нам известно, кто они?
— Да, — подтвердил парень. — Вот почему так интересно, что Хартли посвятил их вам.
Я ждал, раздраженный его бессмысленной драматичностью. Можно же просто сказать.
— Эти трое — из списка самых разыскиваемых преступников ФБР.
— Шутите?
Келсон помотал головой.
— Нет. И судя по уже имеющимся у судмедэкспертов данным, один из них мертв около месяца, двое других убиты одну-две недели назад.
— Так он их выследил и прикончил.
— Да.
Я уставился на трупы. Преступление все меньше и меньше походило на деяние Хартли.
На протяжении многих лет появлялись подражатели, и, как только мысль пришла в голову, я уцепился за идею. Человек, которого я знал, не был мстителем. Честно говоря, если бы он собрался признаться мне в любви, он бы, скорее всего, похитил меня, выпотрошил и нафаршировал труп цветами. Для Хартли характерны не подобные вещи, а желание сделать заявление. Я понятия не имел, что творится, но чем дольше смотрел на сцену, тем более странной она мне казалась.
Я посетил девятнадцать мест преступлений с убитыми Хартли женщинами. Каждое было трепетно оформлено, и можно было поклясться, что жертвы живы — пока не осмотришь под другим углом или не обратишь внимание на предметы в руках или под телом. Рядом с одной из женщин стоял чемодан, набитый ее же органами. Другая легко и грациозно лежала на роскошном шезлонге, но с другой стороны было видно ее выпотрошенное тело, заполненное мягкими игрушками и куклами. Выяснилось, что ее компания эксплуатировала детский труд в Китае, и игрушки олицетворяли украденное детство. Да, кошмарно. Но смысл убийства — в том, чтобы сделать заявление. Тела передо мной посыла не несли.
— Кто есть кто? — спросил Беккер у Келсона.
— В центре, без сердца, — Эмиль Штиглер. Он скрывался в Бразилии, и его разыскивал Интерпол.
Я обернулся к Келсону.
— Думаете, он действительно находился в Бразилии?
Тот кивнул.
— Да. Не знаю, убил ли Хартли его на месте и перевез тело, или притащил живым в США и убил здесь. Нам не выяснить.
— Верно, — вмешался Адер. — Без вскрытия не понять, когда и как их убили. Но с уверенностью можно сказать, что три самых разыскиваемых преступника ФБР сейчас здесь, мертвы и упакованы как подарок.
— Больше, чем подарок, — заявил Келсон, пристально разглядывая меня. — Могу я быть откровенным?
— Вперед, — позволил я, скрестив руки на груди в ожидании. Обычно, когда я находился так близко от творений Хартли, моя кожа покрывалась мурашками. Но сейчас — нет. Преступление, конечно, чудовищно, но чем дольше я находился здесь, тем больше сомневался в причастности Хартли.
— Он будто оказывает вам знаки внимания.
Я услышал, как у Яна перехватило дыхание. Обернулся, слегка качнул головой, заставив его прищуриться в недоумении, и вновь взглянул на Келсона.
— Знаки внимания? Это просто смешно, — сказал я и быстро мотнул головой, снисходительно опровергая догадку. — С чего вы это взяли?
— Со слов Келсона. Он — один из наших лучших профайлеров. Мы подключили его, потому что он знает Хартли лучше всех, — объяснил Адер.
Это утверждение имело бы смысл, не окажись здесь меня. Я знал лучше. Когда я думал, что прекрасно знаю Яна, то испытывал прилив гордости. Думая то же самое про Хартли, я не гордился. Но, тем не менее, был абсолютно уверен, что Келсон ошибся.
— С чего вдруг? — с нажимом поинтересовался я.
— Что? — переспросил Адер недовольно. Раздражение проступило и в его интонации, и в хмуром взгляде.
— С чего вдруг ваш парень настолько прекрасно разбирается в Крейге Хартли? — холодно повторил я. — Я ни разу не слышал про Келсона, и уж точно никогда с ним не встречался до сегодняшнего дня.
Дело в том, что, когда ФБР нужно было поговорить с Хартли или получить от него какие-то ответы, они обращались ко мне. Так повелось с самого начала, после того как Хартли попытался меня убить, а я не позволил напарнику в него выстрелить. Норрис Кокран попытался всадить пулю в серийного убийцу, а я хотел, чтобы тот сгнил в тюрьме. Спор я выиграл, заодно чуть не погибнув. Теперь, спустя много лет, я бы предпочел не становиться любимчиком Хартли, но уже слишком поздно. Заявления Адера — полная хрень. Я — знаток Прекрасного Принца, и навсегда им останусь.