- Почему ты так обо мне думаешь, - возмутился Февзи, и процитировал:
Последовала пауза, во время которой Ирена вникала в смысл русского текста, потом рассмеялась и проговорила, ласково проведя рукой по волосам возбужденного молодого человека:
- Хорошие русские стихи. Но не сегодня, милый. У нас впереди есть много дней…
Гормональное буйство не вполне оставило молодого мужчину, но напряжение слегка спало, и он проворчал:
- Не русские, а французские, - на что Ирена опять же с легким смехом ответила:
- Ну да, французы хорошо понимают это дело!
- Так почему ты себе не позволяешь то, в чем себя не обделяют француженки? - опять вспылил Февзи, а Ирена, приблизив к нему лицо, тихо произнесла:
- Я собираюсь быть твоей француженкой, только не сегодня, - и ласково поцеловала его около губ.
Нежность порой гасит пламя разбушевавшейся страсти.
Проводив не поддавшуюся уговорам девушку до университетского общежития, Февзи возвращался к себе пешком. Назавтра, точнее уже нынче днем, Ирена сдавала свой первый экзамен, очень для нее важный, и молодые люди договорились, что в три часа дня Февзи придет к ней на факультет, и после экзамена они придумают, как им отметить это событие, в успешном исходе которого девушка была почти уверена.
…Ирене не повезло. Как обычно большинство девушек она тщательно готовилась к экзамену, но в теме, которую она вызубрила даже, может быть, лучше, чем другие разделы учебника, оказалась некоторая ловушка, которую она не заметила. Должно быть, преподаватель на установочной лекции обратил внимание слушателей на эту тонкость и теперь был очень недоволен несерьезным отношением студентки к своему предмету, иначе как объяснить, что Ирине было сказано, что ранее, чем через месяц пересдача ей не разрешена:
- Вторично явитесь через месяц. Дни консультаций указаны в вывешенном в деканате расписании. Идите и готовьтесь! - такая строгая реакция преподавателя оправдана: растолковываешь на лекциях им, студентам, каждую мелочь, обращаешь их внимание на трудности и особенности, но все пролетает мимо их сознания!
Как раз в тот момент, когда появился Февзи, однокурсницы Ирены кратко рассказали ей о пропущенном ею финансово-юридическом хитросплетении и девушка, схватившись за голову, корила себя, что однажды, действительно, пропустила предэкзаменационную лекцию. Но делать нечего, надо было возвращаться в свой городок и ждать назначенного срока. Увидев Февзи, она почувствовала себя бесконечно несчастной. Подбежав к юноше, она быстро поцеловала его в щеку и, не утирая катящихся из глаз слез, произнесла:
- Я не могла сдавать экзамен, я сейчас должна уехать!
И уже убегая, крикнула:
- Не искай меня в общежитие, я туда не вернусь! Прости, милый! - это были последние слова Ирены, мгновенно скрывшейся в узких коридорах старинного здания. От неожиданности поначалу замешкавшийся Февзи бросился за ней, надеясь найти ее, бог знает за какой из темных дверей скрывшуюся.
Он пробежал по всему зданию, вышел на улицу, потом опять вернулся к дверям аудитории, где группа Ирены сдавала экзамен, рассчитывая разузнать у студенток, ставших свидетельницами драматической сцены, адрес Ирены в Паланге.
- Она дала вам свой адрес? - строго переспросила одна из литвинок. - Нет? Почему вы думаете, что кто-то из нас расскажет вам адрес этой девушки?
Грустный Февзи долго бродил по улочкам Вильнюса, но на этот раз его не прельщала экзотика древнего города. Он не знал, что Ирена выпросила у Девы Марии право отдаться ему, только если благополучно сдаст профильный экзамен - этим она желала наградить, наконец, себя за нелегкую заочную учебу. Девушка была религиозна, и полный провал на экзамене уберег ее девственность на этот раз. Поэтому-то она так молниеносно покинула своего недавнего избранника, что вопреки великому соблазну хотела соблюсти верность обещанию, данному ею Деве Марии. Она, действительно, в тот же час уехала к себе в Палангу, но и после того не раз порывалась вернуться в Вильнюс к своему возлюбленному, который, по ее убеждению, ждал ее в тоске и печали. Хорошо, однако, сделала, что не вернулась, скажу я вам.
Остаток дня Февзи провел в неизбывной тоске. Придя на давешнюю скамью под сенью великолепных лип, он глубоко переживал происшедшее. Если бы проходящие порой по аллее прелестные девушки, которых он в своей печали, конечно же, не замечал, могли бы услышать его тягостные вздохи, они сжалились бы над ним и попытались бы смягчить его страдания.