- Одри Хепберн! - одновременно воскликнули ученые мужи, глядя друг на друга с несколько преувеличенным выражением восторга и умиления, долженствующим обоюдно доказать, что такое везение вряд ли еще когда-нибудь может выпасть на их долю. Ни один из этих лицемеров не заикнулся, что ко времени окончания этого двойного сеанса впору будет уже не идти в библиотеку, а возвращаться из нее.
Когда через четыре часа ублаготворенные Валентин и Камилл вышли из темного кинозала на залитую ярким солнечным светом улицу, тени от тополей удлинились и как огромные с размытыми контурами стрелки, указывали в сторону, противоположную от научных залов известной на весь мир Библиотеки.
- Очень пить хочется, - произнес Валентин.
- Знаешь, - проникновенно сказал Камилл, - от «Жигулевского» всегда потом пить хочется. Ты не замечал?
- Да, замечал, - отвечал Валентин, не вполне понимая, однако, куда клонит его друг.
- Давай сходим в парк Горького, в «Пльзенский»! - без дальнейшего размусоливания смело выпалил Камилл.
- Идем! – Валентин был и вовсе краток.
И друзья быстро зашагали к метро.
Был седьмой час вечера, и огромный шатер летнего пивного бара с зовущим названием «Пльзенский» начинали заполнять жизнерадостные, но изжаждавшиеся москвичи. Выстояв в очереди не более пяти минут друзья получили по тарелке со шпикачками – жареными колбасками, кулек с остро пахнущими тмином чуть подсоленными булочками-рогаликамии, разумеется, по две высоких кружки со светлым чешским пивом.
Начальник Первого отдела Василий Васильевич видел, как Камилл подсел к Катюше. Этот небольшого роста толстячок был всегда, несмотря на свою одышку, начеку, а когда в поле его зрения попадал еврей или еще этот, неведомо откуда свалившийся в его институт крымский татарин, который и евреев похлестче будет, он внутренне напрягался и чувствовал охотничий азарт. Ну, ну, молодые люди, чай не о любовных проделках беседуете, эти свои делишки вы скрывать умеете.
Василий Васильевич всегда был ярым противником назначения на должности, имеющие отношение к секретным документам или к специальной технике, лиц женского пола. Женщины и особливо девицы чрезвычайно податливы на мужскую лесть, справедливо считал он, и это может быть использовано врагами великой России. Но эта девица, попечению которой была поручена множительная техника, была дочерью его приятеля, даже дружка по работе в органах, с которым он и теперь, когда того ушли на пенсию при Хрущеве, нередко встречался за славной бутылочкой.
- Катя, - отеческим тоном, чуть с надрывом, обратился дядя Вася к девушке, - тебе доверен ответственный пост. Враг не дремлет, одним из объектов, к которому он рвется – множительная техника. Ты регулярно проходишь инструктаж. Как ты могла поддаться на уговоры этого развратника Афуз-заде и выполнять его задание?
- О чем вы говорите, дядя Вася? – воскликнула Катюша. – Какое задание?
- Камилл передал тебе листовки для размножения, я знаю, - брал на пушку дядя Вася девицу.
Но наша москвичка - это вам не вражеский шпион, ее на мякине не проведешь и не заставишь признаться в том, в чем она признаваться не желает.
- С чего вы взяли, дядя Вася? Я должностную инструкцию не нарушаю!
- А ведь однажды нарушила, а? – дядя Вася привычным движением ладони пригладил прикрывающую лысину челку и ехидно улыбнулся, напоминая, как однажды застал дочку своего приятеля за размножением какой-то книжки про индийских йогов.
- Ой, вспомнили! – всплеснула руками Катенька. – Когда это было! Я тогда неопытная была!
Она бы могла добавить, что теперь понабралась опыта, и фиг теперь так глупо попадется.
- Обыщите мои столы, - добавила девушка, зная, что обыск устраивать начальник не станет. И главное - полученная от Камилла рукопись была спрятана надежно.
Василий Васильевич понял, что разговор пора заканчивать, хотя сомнения в искренности Катеньки, которую он знал с ее детских лет, у него остались. И назидательно, с отческой сердечностью он произнес:
- Будь всегда начеку, Катя. Я обязан тебя предупредить как начальник и как друг твоего отца о высокой ответственности, которую на тебя возложило советское государство, доверив работать с множительным аппаратом.
- Ну, разумеется, дядя Вася, я понимаю, - сердечностью на сердечность отозвалась девушка. – Но уверяю вас, никаких нарушений я не допускаю. Кстати, все об этом знают, и никто не просит меня размножить какой-нибудь документ, на котором нет вашей визы.