Да, все было в рамках тогдашних международных отношений - с соседями то дружил Крым, то воевал их, принуждал к выплате репараций и ежегодной дани. А такого, чтобы обманом присоединить, обещать покровительство, ограбить и разорить города и села, изгнать народ - такого история Евразии не ведала до той поры, пока не возросла на ее просторах Империя, прозванная позже Империей Зла…
Камилл с болью в сердце возрождал в памяти столетия славы своего народа. Но что поделаешь, судьба людей и государств подобна вращающейся лестнице – сегодня наверху, а завтра вновь внизу. Что для истории несколько сот лет! Ход истории нельзя остановить, и всякая мощь угасает, меркнет слава, чтобы со временем возродиться снова.
Камилл шагал по древней своей земле, вдыхал ее воздух, крымское солнце палило его, разглаживались морщины на лбу, и уже вместо исторических переживаний его стало занимать созерцание окружающих мирных картин, однако некоторая спутанность сознания оставалась. Вот проскакал на деревенской кляче белобрысый мальчишка лет двенадцати, и Камилл вспомнил, как в далеком отсюда Узбекистане он впервые в таком же возрасте взобрался на такую же клячу. И вдруг осознал, глядя на хлеставшего круп лошади мальчишку, что, видимо, неподалеку появилось жилье. Выскочила откуда-то рыжая собака, которая даже не залаяла, а удивленно воззрилась на чужого человека - посторонние люди редко появлялись на степном хуторе, который завиднелся справа от шествующего по целине татарина.
Жил на хуторе с женой хохлушкой русский Иван, которого в округе все звали Иваном Хохлом, да и сам он так представлялся посторонним, будто то была его фамилия. Поселился Иван у степного оврага давно, еще молодым и с молодой еще женой да с малой дочерью. Сейчас дочь работала в Харькове, а к нему отсылала на лето сорванца-внука, который и прибыл только вот вчера, и по такому делу зарезал Иван нынче овцу.
- Оставайся, сейчас хозяйка потроха жарить будет, - сказал он Камиллу, после того как напоил его холодной колодезной водой.
Камилл поглядел в степь налево, направо, оглянулся назад, потом ответил хозяину:
- Поллитру надо бы раздобыть…
- Так где ее тут раздобудешь, - рассмеялся хозяин. – Да ты не журись, самогонка найдется! Пьешь самогонку-то?
Иван изучающе глядел на гостя из-под растрепанных седых бровей. Был он бородат и бос, в серой рубахе поверх таких же штанов - ну прямо мужик с картины из Третьяковки!
- А чего ее не пить-то? - бодро и приноровясь к говору хуторянина ответил Камилл, который не был таким уж любителем выпить, кроме как по случаю и с друзьями. Сейчас хотелось дербалызнуть - по причине смуты душевной.
Застолье прошло не шумно, но достойно. Мужчины пили за каждого из присутствующих, за ближних, за Крым и за то, чтобы не было войны. Закуска была вкусна и обильна, поэтому хмель не брал. Уже можно бы и не наливать, но засоленные в дубовой бочке по татарскому рецепту помидоры и огурцы очень уж хороши были, и пили уже под незамысловатое:
- Ну, давай! Будем!
Потом потянуло вздремнуть, пристроились тут же под вишнями, на сене, а Одарка заботливо подсунула им под щеки сложенные вязаные телогрейки.
Проснулись подгулявшие часа через два, прошлись по огороду и уселись на пригорке под черемухой покурить.
А небо, между тем, затянуло серыми тучами, только на далеком, видимом с пригорка горизонте, еще голубела полоса.
- Заходите до хаты! Мабуть гроза буде, вон яка хмара! – окликнула мужчин хозяйка, когда на полностью затянувшемся горизонте замелькали отблески далеких беззвучных молний.
Зашуршало где-то не близко, потом накативший ветряной вал обрушился на бугор, где росли кусты черемухи, скатился с него на ячменное поле, катком пронесся по колосьям, пригнув их к самой земле, и вдруг наступила тишина. Стало стремительно темнеть - это тот самый ветряной вал взмыл под небеса и своей возросшей мощью нагромоздил друг на друга облачные пласты, в которых застревал солнечный свет. Над затихшей степью вдруг завился легкий ветерок, принесший какие-то белые пушинки, и округу наполнил особый предгрозовой аромат, знакомый Камиллу еще с детства и который он никак не мог сопоставить с запахами цветов и трав крымской земли - то была, должно быть, усложненная смесь этих цветочных ароматов, разбавленная с испарениями почвы, уже где-то политой небесной влагой, и, главное, с добавками озона и еще других, рожденных небесным электричеством молекул.