- Слушаю вас, рассказывайте, - произнес мужчина с доброй интонацией.
Напряжение, сковывавшее Камилла, спало, и он спокойно, как будто другу своего отца, рассказал о постигших его трудностях. Рассказывая о том, что отец его профессор Афуз-заде отбывает двадцатипятилетний срок заключения, он с чувством воскликнул:
- Отец ни в чем не виновен! Представьте себе, какое преступление, наказуемое таким сроком, мог совершить человек, проживающий в далекой сельской местности на расстоянии двадцати километров от ближайшей железнодорожной станции!
Молча слушающий юношу пожилой узбек после этих слов встрепенулся, - у нас невиновных не арестовывают! – но вспомнил, наверное, что Сталин помер, а Берия арестован, и только понимающе покачал головой.
Как бы не был Камилл успокоен добрым к себе вниманием, под конец рассказа он взволновался:
- Я требую встречи с товарищем Османом Юсуповым. И если он не сможет мне помочь, то …
Он не досказал, что тогда будет, ибо и сам еще того не знал.
Мужчина подошел к Камиллу и положил ему руку на плечо.
- Товарищ Осман Юсупов сейчас очень занят. Но ты, огълум, сейчас иди и изложи на бумаге все то, что ты мне сказал. Я его помощник и я обещаю, что сделаю все, что в моих силах. Напиши не больше двух страниц и сразу принеси мне сюда.
Говорил он по-русски и только одно слово «огълум», то есть «сынок», было сказано на узбекском языке.
Камиллу хотелось по-ребячьи спросить, а точно ли, мол, вопрос будет решен положительно, но он сдержался и, обещав очень скоро вернуться, вышел. Ему бы попросить бумагу и ручку (которыми он, неопытный, не запасся) у этого доброго человека или хотя бы у чиновника ниже рангом, но он вышел из правительственного здания и поспешил на городской почтамт. Там он купил листы почтовой бумаги и, торопливо макая перо в чернильницу, изложил свое обращение на двух страницах, как и обещал. Затем чуть ли не бегом вернулся в приемную высокого учреждения, где чиновник у дверей велел оставить написанное ему. Однако Камилл резко возразил, что велено вручить послание лично в руки, и тогда чиновник вызвал по телефону молодого секретаря высокопоставленного вельможи, который так же молчаливо и вежливо препроводил юношу к помощнику Османа Юсупова.
- Хорошо. Теперь ты возвращайся к себе домой и жди, - сказал тот, пробежав глазами исписанные листы.
- До первого экзамена осталось пять дней, - взволнованно напомнил Камилл.
- Да, я знаю, - улыбнулся мужчина. – Иди, я надеюсь, что все будет хорошо.
Он подошел к Камиллу и пожал ему руку.
Камилл возвращался домой с вновь появившейся надеждой, но и для сомнений были большие основания. Как может за пять дней положительно решиться вопрос, на который полгода он получал отрицательный ответ?
Вопрос был решен положительно за два дня. В первой половине третьего дня прибежала, запыхавшись, ушедшая утром на работу мама:
- Камилл, сынок, комендант Иванов позвонил мне на работу и велел тебе срочно зайти к нему. Вай, огълум, гальба сагъа рухъсет кельген! (Кажется тебе пришло разрешение!).
Старлей Иванов радостно улыбался, будто это ему, наконец, разрешили сдавать экзамены в Университет:
- Ну, Камилл, поздравляю! Вот тебе разрешение за той же подписью, которая тебе несколько раз отказывала! Как ты этого добился? На приеме у Османа Юсупова был? Молодец!
- Это вам спасибо, за то, что разрешали мне ездить в Ташкент! - искренне благодарил Камилл коменданта.
На следующее утро Камилл был уже в Университете, где получил экзаменационный лист и место в общежитии на время вступительных экзаменов.
Экзамены он все сдал на отлично – тридцать пять баллов из тридцати пяти числились в его активе. Так он стал студентом физико-математического факультета Средне-Азиатского Государственного Университета.
Сам ли помощник решил его вопрос, говорил ли о нем с Османом Юсуповым – это осталось неизвестным. Впоследствии Камилл пытался каким-либо образом узнать имя этого пожилого узбека, определившего его дальнейшую судьбу, но так и не сумел этого сделать. Но Аллаху ведомо имя этого человека, и пусть будут благословенны его потомки во все времена!