отзывалось на ласки опытной гетеры, но он не хотел её. Да, эта Мильто была
чрезвычайно опытна, и каждое её движение было идеально. Она хорошо
знала, что нравится греческому царю и как возбудить его тело... тело, но не
душу.
- Достаточно, - оборвал он её.
- Что? Достаточно? Но я же вижу, что ты хочешь меня, мой полководец, -
прошептала она, обжигая своим дыханием и прокладывая дорожку из
поцелуев по шее и дальше вниз к груди.
- Я сказал достаточно.
- Как скажешь мой полководец, - уже совсем другим тоном произнесла
Мильто. Она сделала шаг назад, слегка поклонилась своему царю и быстро
вышла из комнаты, оставив его одного.
"Нужно будет её опять отослать в Олимпию, эта гетера становится
слишком навязчивой и требовательной", - подумал Максимилиан, ложась на
кровать, и опять почувствовал этот странный, едва уловимый сладкий
аромат, преследовавший его сегодня с самого утра. Дурманящий аромат,
который заставлял сердце тревожно сжиматься. Но природа его была не
известна, и это беспокоило.
Максимилиан решительно поднялся на ноги. Хватит, не время отдыхать.
На сегодня было запланировано ещё очень много дел, и быстро вышел из
своей комнаты. Но направился он не в тронный зал, где его уже ждал судья,
нет... ноги сами принесли его в сад сестры. Место, которое до сих пор
хранило её удивительный дух. Весёлый и жизнерадостный.
"О боги... за что вы прогневались на меня? Всего три года назад всё было
более чем хорошо, а сейчас? Лучший друг погиб, Алкмена умерла родами,
генералы погибают один за другим, союз с Македонией рушится, а Кастор,
царь Фракии, отказался вступать в состав Греции... конечно... он прав.
Греция сейчас слаба, как никогда раньше, персы с одной стороны и римляне
с другой, да и вдобавок ко всему рука отказывается слушаться".
Максимилиан гневно кинул чашу с фруктами в фонтан, и хотелось кричать
от безысходности! Но нет, он не позволит трудностям сломить его, Греция
будет великой. Будет...
Восемь дней спустя
Афина сидела на своём шикарном троне, больше похожем на маленький
диван, и была погружена в свои думы. У ног её лежали шлем, щит и копьё,
те самые атрибуты, с которыми греки желали видеть свою любимою
богиню. Но она не любила ходить в доспехах, да и вообще представление о
ней было, мягко говоря, неточным, но богиню это волновало мало.
Смертные могли думать всё что угодно.
Она уже несколько дней не выходила из своего прекрасного храма,
обдумывая сложившуюся проблему, и даже некоторые боги начали
беспокоиться о её состоянии. Все на Олимпе знали о хитрой задумке
Афины, и о том, что она воспитывала женщину-воина из другого мира, и
даже поддерживали её, понимая то, что Греция угасает и олимпийских богов
очень скоро забудут, но мало кто верил, что всего одна смертная может
повернуть историю целого мира. Они не помогали Афине, но и не мешали.
Наблюдали.
Но как не удивительно, всё получилось более чем удачно... Даже
удивительно. Если бы не одна ошибка. Всего одна ошибка, испортившая
всё.
- Как ты посмел появиться в моём храме? - очень тихо спросила Афина, не
поднимая головы и не желая смотреть на своего гостя.
- Мы ещё можем всё изменить, - уверенно произнёс Арес и посмотрел на
свою давнюю соперницу.
- Нет, - коротко ответила Афина и вдруг резко встала со своего трона. -
Что я сделал не так? Где я ошиблась? Я очень долго выбирала девочку на
эту роль, я наблюдала за ней с младенчества. Ты знаешь, как было тяжело
разбудить в ней воина?! - гневно выкрикнула она, запуская молнию в
мозаичную стену своего храма, снося вместе с ней половину зала, но уже
через мгновение она снова была как новая. - Я убила её родителей, убила её
подруг... я каждый день, каждый час испытывала её волю, силу! И вот она
выросла прекрасным воином, сильным, умелым, но при этом осталась
женщиной, - произнесла Афина и прошлась по своему прекрасному залу, а
непонятно откуда взявшийся порывистый ветер, явно передающий
настроение богини, яростно трепал её белоснежные одежды и волосы.
- Я каким-то чудом уговорила мойр наградить Максимилиана и Полину
брачными браслетами, и сама подтолкнула её к полководцу, зная, что сама
она на это не решится, - уже тише добавила она. - Всего три года и Греция
возвысилась как никогда! И что теперь? - спросила она у Ареса, своего
давнего врага. - Всё напрасно.
- Он её помнит.
- Это невозможно, - оборвала Афина его и отмахнулась как от назойливой
мухи. - Мойры перерезали её нить. Слава реке Стикс, что она осталась жива,
и мне удалось пристроить её к Аиду.
- Значит, её нить не перерезана, - усмехнулся бог войны. - Твой
полководец чувствует её, не помнит до конца, но чувствует.
Афина недоверчиво посмотрела на Ареса и его уверенные и чёрные как
ночь глаза, взмахнула рукой, и перед ней появилось большое белое облако, в
котором отразился Максимилиан. Он бесцельно ходил по коридорам своего
дворца и пытался понять, что терзало его душу. Что мешало
сосредоточиться и наконец-то заняться государственными делами, которых
было невероятное количество. Но он не мог. И даже его генералы замечали,
что полководца что-то беспокоит, тревожит, и на военных советах он всего
лишь присутствует, не более.
Сам не замечая того, он снова оказался в гостевом крыле рядом с
женскими комнатами на втором этаже. Сердце колотилось как
ненормальное, а ноги сами несли его в одну из комнат. Ничем не
примечательную, такую же, как и все остальные, но в ней особенно ярко
витал тот самый сладкий аромат, дурманящий голову. Аромат,
пробирающийся в самое сердце.
- Не может быть, - недоверчиво произнесла Афина, смотря на своего
полководца, и видя смятение в его душе. - Эти три стервы не перерезали
нить Лины, они просто её стерли из судьбы мира. Всё ещё можно исправить.
- Почему? - спросил Арес.
- Откуда мне знать! - воскликнула она и взмахнула рукой, развеивая
облако. - Этих Мойр никогда не поймёшь. Может быть просто, чтобы
наказать нас за непослушание, они не любят когда им перечат, а может, в
очередной раз пожелали показать свою силу и напомнить нам, что мы всего
лишь мусор возле их ног, а возможно они преследовали какие-то свои цели.
- Исправить? Но как?
- Не знаю...
Спустя четыре дня
- Лина, ты опять сидишь тут? - спросил Деметрий, подходя к девушке,
сидящей на деревянных досках неподвижно как тень. Она всё время
проводила на причале и наблюдала за миром живых, и Максимилианом, но
вела себя спокойно и в воду уже не кидалась, только иногда тихо плакала.
- Ты должна отпустить свою прошлую жизнь.
- Деметрий, я же говорила вам, что не умирала, это наказание, - тихо
произнесла она, не поднимая головы.
- Что ещё за наказание? - спросил мужчина, садясь рядом, и посмотрел на
сына. Максимилиан радовал отцовское сердце, он стал прекрасным царём, и
сейчас без устали носился по полю, по всей видимости, проводил учения
солдат и демонстрировал непревзойдённый талант полководца.
- Я ослушалась Афину. Она запретила мне вмешиваться в судьбу
Алкмены, она предупреждала меня, что своими действиями могу нанести
колоссальный вред этому миру, а я не послушалась.
- Алкмена? Я не понимаю, причём тут моя дочь? Она умерла недавно...
- В том-то и дело, что она умерла! - закричала Лина и из её глаз потекли
слёзы. - Всё было зря!
- Что зря? Лина не кричи, объясни мне, что ты имеешь в виду? - очень