– Слышь, вон дорога! Бетонка. Дачники блять проложили: двум машинам не разъехаться – сэкономили уроды. На дачу деньги есть, на хоромы трёхэтажные есть, а на дорогу сразу кончились. А может в правлении разворовали. Ты, короче иди там, где следы от тракторов, и посматривай направо. Как лесок обойдёшь, за ним поле, вот после поля и посматривай. Там твои дачи. – голос у водителя к концу монолога был уже не злой.
– Спасибо! – сказал Антон от души.
– Да, не за что. Удачи. – И автобус развернувшись уехал, оставляя в воздухе дымок из выхлопной трубы.
– Везёт мне. – Думал Антон Леонидов, шагая по бетонке, покрытой белым, недавно выпавшим снегом. Шагая, мимо леска, шагая мимо поля, оглядывая покрытым инеем деревья, он радовался своему вечному везенью. – Везёт на людей, на эту природу, на эту дорогу, на всё. И сейчас повезло, и вчера, и всегда. Значит мне не на что жаловаться. Всё, что хотел я получил. Кто же виноват, что я так мало и не того хотел? Моя жизнь была, как бесплатный магазин: только протяни руку и возьми, только попроси, снимут с полки и отдадут в руки – не попросил, не выбрал. Кто же виноват… Но всякий магазин, когда-то закрывается. Так стоит ли скандалить, что не успел, что побоялся, что поленился? Надо уметь быть благодарным. Завтра придут другие, и не стоит оставлять после себя мусор или бить витрины. А уж если насвинячил, то стоит прибрать. Разбил – оплати в кассе и забери битую вещь с собой. Вот и мне пришло время прибраться. Даже если насвинячил не я – это стоит сделать.
Справа показался дачный посёлок, обнесенный сетчатым забором. Антон обошёл его почти весь, пока нашёл незапертую калитку. Пока обходил рассматривал домики. Домики были всякие: кирпичные и из бруса, из бетонных блоков и из фанерных щитов. Один даже из железнодорожных шпал. Попадались трёхэтажные с подземными гаражами и старые фургоны, снятые с грузовых машин, которые приспособили под хозблоки иди бани. Разные были дома, разные, как и судьбы их владельцев. То, что он искал, Антон увидел сразу: большой деревянный дом обшитый, какой-то серой тканью, видимо от гнили, а рядом строительный вагончик. Над вагончиком поднимался дымок. Единственный дымок во всём посёлке.
– Ну, вот я и пришёл. – Антона немного потрясывало, но он взял себя в руки. Вынул из кармана Вальтер и засунул его сзади за ремень. Выдохнул и, тихонько открыв калитку, шагнул на участок. Тропинка к вагончику была хорошо утоптана, а вот большой дом, явно необитаем. Значит он в вагончике: там, где топиться печка, там, куда ведут следы. Перед дверью постоял и прислушался. Попасть внутрь, лучше бы незаметно. Есть ли у Агафона оружие, Антон не знал. А до того, как начнётся стрельба, им хорошо бы поговорить. Вытащил пистолет, потом засунул назад, потом попробовал спрятать в рукав. Тихонечко потянул за ручку. Дверь была не заперта, но беззвучно не откроется – перекосило её от времени. – Нет, я не знаю, что меня там ждёт и нет смысла гадать – надо просто войти. – И он рванул дверь на себя.
– Здравствуй, Антон джан! Здравствуй, золотое сердце. Ты всё-таки нашёл меня, поздравляю.
Агафон стоял у железной печки и держал в руках, одетых в старые строительные рукавицы, большой чугунок из которого валил пар. Антон стоял в дверях держа в руке пистолет. Они стояли и смотрели друг на друга, как смотрят давно разведённые супруги, без злости оценивая ущерб, который наложило на них время.
– Что же, проходи, будем есть. Я наварил нам картошки. – Агафон слил воду из чугунка в ведро и поставил чугунок аккуратно на стол. – Извини, но она в мундире. Мне показалось так романтичней: два старых знакомых чистят горячую картошку, и болтают о делах минувших. Ты без Полины? Значит приехал на автобусе. Я и вправду тебя ждал, и картошку сварил ко времени. Подгадать-то было нетрудно: автобус ходит зимой только один раз в день, а без машины по-другому не добраться – только десятичасовым. Но своей машины у тебя нет, а Полина девочка упрямая, она бы тебя не повезла. Где она, кстати? Вы, поди, поругались. Или до драки дошло? Ты ей, по-моему, нравишься.
– Полину убили. – спокойно сказал Антон.
Нет, он не злился, не был задет чудовищным цинизмом. Он даже и не собирался огорошить Агафона, этой информацией, был уверен, что тот и так знает, просто хотел остановить его бессмысленный монолог.
Впрочем, тот и не удивился. Даже вид делать не стал:
– Жаль. Какая красивая была девочка. Какая умница.
– Она сказала, что ты велел ей убить меня.
Агафон тяжело выдохнул и присел на стул.
– Ты и впрямь хочешь поговорить об этом? Послушай, меня…
Антон поднял пистолет. Осталось только нажать курок.