Оставив себе это слабое утешение, «оптимисты» не принимают в расчет коренных социальных преобразований, возможности восстановления экологического равновесия, действенности антивоенных соглашений и мирной политики коммунистических стран — совокупности факторов, которые делают катастрофы необязательными и открывают перед человечеством неограниченные перспективы на Земле, независимо от расселения в космосе.
Пессимисты же считают битву за будущее заранее проигранной. Критикуя их пораженческие взгляды, тот же Уолхейм с раздражением говорит о так называемой «новой волне», модернистской группе английских и американских фантастов (М. Муркок, Д. Баллард, Б. Олдисс, С. Делани, Д. Браннер и др.). Самый одаренныйлз них — англичанин Баллард. Его излюбленная тема — конец мира, тотальная катастрофа со всеми ужасами, какие только можно вообразить. Ни один из его романов не поддерживает галактическую традицию. Брайан Олдисс — тоже англичанин — публикует в последние годы «самые непонятные из когда-либо написанных фантастических произведений». Джойсовский стиль, галлюцинации, двоящиеся образы — под стать хаотическому сознанию. Объединяет этих писателей ощущение безысходности. Человечество-де зашло в тупик, роковой конец неизбежен, и потому незачем придерживаться «моральных стандартов».
Нигилизм противоречит самим принципам научной фантастики. «Новая волна» уже успела схлынуть. Несмотря на профессиональную изощренность, «авангардисты» не имеют большого успеха и до широкой публики не доходят. Читатели устали от катастроф. Они требуют фантастических произведений, вселяющих веру в человека, в его будущее.
На этом литературном фоне легче определить позиции Эрика Фрэнка Рассела, в отличие от большинства англоамериканских фантастов убежденного оптимиста. Оптимиста не по Уолхейму, без кавычек, в полном и наилучшем смысле слова! А если к тому же учесть и другие привлекательные особенности его творчества — неиссякаемый юмор, хороший язык, умение лепить характеры, строить интересные сюжеты, создавать эмоциональный настрой, помогающий протягивать «ниточки к сердцу», — то популярность Рассела легко объяснима.
Он пишет много и на разные темы. Из десяти романов и примерно ста рассказов, составивших несколько сборников, значительная часть произведений, соответствует концепции галактической истории, хотя некоторые из них появились еще до «Основателей» Азимова. Не будучи «первооткрывателем», Рассел черпает свои замыслы из обширного фонда современных научно-фантастических идей, связанных с этой традицией. Но было бы несправедливо видеть в нем всего лишь интерпретатора. В некоторых случаях Рассел работает с упреждением. Например, серия его рассказов о гигантском биороботе по имени Джэй Скор («Механистрия», «Симбиотика» и др.) возникла в начале сороковых годов, задолго до того, как тот же Азимов сформулировал в книге «Я, робот» знаменитые законы «роботехники». Поведение Джэя Скора, попадающего в труднейшие переделки, не только не противоречит этим «законам», но во многом предвосхищает их. Один из рассказов серии, озаглавленный в переводе «Эл Стоу», входит в настоящий сборник.
Современная англо-американская фантастика создавалась на глазах у Рассела и при его непосредственном участии. Исследователь этой литературы Сэм Московиц считает его «предтечей» современного научно-фантастического рассказа.[3] Применительно к раннему Расселу определение кажется верным. «Эл Стоу» по композиции напоминает классическую новеллу с неожиданной концовкой в манере О. Генри. Весь замысел держится на последней фразе. Что же касается содержания, то здесь — и новаторство, и архаика. Биоробот, каким он изображен Расселом, для начала сороковых годов — восхитительная находка. И тут же — спрутообразные марсиане, придуманные когда-то Уэллсом…
Рассел мастерски владеет малой повествовательной формой рассказом и короткой повестью, но успех после длительной полосы неудач закрепили за ним романы («Зловещий барьер», «Часовые космоса», «Странное устройство» и др.). Как писатель-фантаст, он — последователь надежных традиций послеуэллсовского периода, чуждых формалистическим изыскам, нередко прикрывающим бессодержательность. Для него естествен усвоенный в юности добротный бесхитростный стиль. Как только речь заходит о Расселе, критики ставят его в ряд с «ветеранами» (в Англии — Уиндэм, Кларк) и решительно отделяют от «новой волны». При том, что он больше печатается в Нью-Йорке, чем в Лондоне, склонность к психологическим парадоксам, прирожденное остроумие и беззлобный, типично британский юмор все же не настолько приводят его к «общему знаменателю», чтобы в нем нельзя было распознать англичанина.
3
Книга "Искатели завтрашнего дня" (S. Moskowitz, The Seekers of Tomorrow, N. Y. - Cleveland, 1968).