— Не говори ничего, пожалуйста! — взмолилась Вера. — Ты почти угадала.
— Все это глупости! — Сычева, ловко орудуя ножом, резала на тонкие ломтики кусок свежего парного мяса, собираясь готовить «традиционное блюдо этих лягушатников», как она выразилась, бифштекс с кровью. — Ты, как захудалый отпрыск московского боярского рода, однажды решила покорить эту Москву. Вернуться из своей провинциальной бездны на белом коне. Пустая и ложная затея. Как ты не свихнулась от гордыни, ума не приложу. И все у тебя было подчинено этому возвращению. Может быть, бессознательно. Но тем страшнее был твой поход.
— «Иду в поход, два ангела вперед, один душу спасает, другой тело бережет», — вспомнила Вера песню, которую слышала однажды в электричке, ее исполнял мальчишка, искусно аккомпанируя на старом баяне. Он совершенно не был похож на публику, которая обыкновенно подрабатывает таким нехитрым способом. Наверное, потому эти строчки и запомнились навсегда. А может, еще почему-то.
— Она еще и поет! — удивилась Сычева. — А я из-за тебя ночей не спала. Я знала точно, что тебя эти твои увлечения заскорузлой мистикой доведут до известного состояния.
— Никакой мистики, — парировала Вера. — Я хотела выйти в люди, не скрою. Правда, ни системы, ни метода у меня не было и быть не могло. Кроме детской бесчеловечности, которой я, конечно, отличалась.
— Когда мой муж Никита познакомил меня с Алексеем, — важно произнесла Юлька, — и я узнала, что ты когда-то сбежала от него в Москву, я тебя похоронила. Поняла, что ты способна на самоубийство, что у тебя это в крови.
— Да чепуху несешь, Юлька, — обиделась Стрешнева. — К тому же я переменилась настолько, что ты можешь молчать обо мне. Дай-ка я лучше помогу тебе справиться с этой разъяренной сковородой. Как вообще можно что-либо готовить на таком огне!.. Когда ты уехала из России, — продолжала Вера, делая безуспешные попытки перехватить инициативу приготовления пищи у подруги, — я немного растерялась. Проложенная тобой дорога мне показалась слишком уж обыкновенной, тривиальной, что ли. Многие идут таким путем — выходят замуж за границу. Мне хотелось достичь чего-нибудь самой, понимаешь? Но теперь это уже не имеет значения.
— Бифштекс с кровью готовится только на таком огне, и не лезь со своей помощью, только мешаешь. Лучше хлеб нарежь, сделай бутерброды с паштетом, — вон там, из гусиной печени, и вымой листья салата. — Юля заняла выгодную позицию у плиты, оттеснив Стрешневу к холодильнику.
Потом они весело и изысканно накрывали стол. Белоснежная скатерть, тонкое стекло, серебряные приборы, — Вера отметила про себя, что все в доме у Юльки было безукоризненно.
— С каждым днем все возрастающими темпами повышается уровень жизни эмигрантов, — голосом диктора телевидения советских времен произнесла Вера.
— Когда я увидела тебя по телевизору, — продолжала гнуть свою линию Сычева, — думала, что упаду в обморок. Для твоего внутреннего устройства столь шумный успех — это несчастье.
— Отчего же? — удивилась Стрешнева. — Зато сразу же приехал Алексей, которого я было навсегда утратила. Думаю, что это как-то связано.
— Связано-то связано, — мечтательно ответила парижская подруга. — А помнишь ли ты мой звонок после твоего возвращения из Норвегии? Я угадала, что на твоем столе роскошный букет пионов.
— Как сейчас помню, — важно ответила Вера. — Уж не хочешь ли ты сказать, что приезд Алексея устроила ты?
— Ни в коем случае, просто он как раз гостил у Никиты, и мы довольно часто говорили о тебе. Потом он моментально исчез, позвонил из Москвы и спросил у меня, какие цветы ты любишь больше всего в это время года.
— Мне кажется, ты сочиняешь про меня роман и хочешь, чтобы я занялась тем же.
— На самом деле все просто. Нужно не идти против себя, а совершать поступки. Пойми одно, чтобы не пропасть в этом мире, нужно прицепиться к сильному, умному, талантливому, удачливому мужику. И только тогда, когда ты будешь под его абсолютной защитой и покровительством, можно подумать о самостоятельном творчестве. Запомни это, подруга. Вот я взяла и приехала однажды к Никите в Париж. Он знать обо мне ничего не знал. Я возникла как чертик из табакерки. И была уверена, что он оценит мое диковинное появление. Вся моя поклажа состояла из его нового романа, написанного на французском, и серебряного браслета на левой руке. Эта книжка мне ужасно понравилась, а я ужасно понравилась Никите. «Ты будешь моей женой», — сказал он и сжал мне запястье, на котором красовался серебряный браслет.