– Твой брат опять хотел выйти на улицу, – пожаловалась она. – Я никак не могу понять, зачем? Какая ему разница, где ходить?
Вообще-то запертая дверь никогда не была помехой для Темнушки. Он и в окно мог вылезти, что успешно практиковал в половине своих побегов на волю. Правда, такие ухищрения выпадали на ночь, когда вероятность быть пойманным значительно сокращалась.
9Дан предпочитал помалкивать. Он не хотел лишать Темнушку радостей и не желал беспокоить маму еще сильнее, чем она волновалась сейчас.
– Ну… – он скопил побольше воздуха в легких, придумывая оправдание, и громко выдохнул, поскольку все они уже давно иссякли. – Наверно…
– Какая ему разница? – повторила мама. – Он все равно ничего не видит! Зато его видят наши соседи! На последних семейных посиделках господин Морок упомянул, что одна из его дочерей наткнулась на Темнушку, который бродил без дела по округе, да еще и босиком! Я так долго извинялась!
9Дан подавил стон отчаяния, заслышав о семейных посиделках. В доме действующего мэра собирались представители трех семей. Со стороны Скрючиных остался только Гнуш, он и ходил на эти собрания. Впроков представляла Кралия, мама 9Дан. Ну, а от Мороков к ним присоединялся Брака. Они размещались в его кабинете (у каждого уважающего себя мэра должен быть личный кабинет), играли в настольные игры или карты и скучно шутили. Иногда обменивались новостями и хвастались своими отпрысками, у кого они имелись.
Как только 9Дан исполнилось три, раз в год мама приволакивала его туда, и он терял целый вечер в их обществе. Вместо приветствия, они серьезно смотрели на него и спрашивали: "Что важнее всего?" "Благо Механизма!" – не задумываясь, отвечал он. Они одобрительно кивали и хвалили его за ум и ответственность.
Темнушку на семейные посиделки не приглашали. На то были свои, никак не зависевшие от него, причины.
– Вот ведь! – губы Кралии задрожали. – Как стыдно! Как в такой семье, как наша, смог родиться настолько неэффективный человек! Твой отец должен был позволить...
Она прикрыла рот ладонью, немного помолчала, а затем приблизилась к 9Дан.
– Все ещё не перерешил насчет Механизма? – начала она поправлять его галстук. – Там и без тебя неплохо справятся, а мне все тяжелее с годами становится. Управлять чем-то или кем-то гораздо сложнее, чем ты думаешь. Кстати, не забудь сегодня после работы прийти в кафе. Уже язык устал объяснять нашим клиентам, что с тобой все хорошо. Лучше покажись разочек.
– Я… – 9Дан отвел взгляд и увидел на тумбочке в прихожей рамку. В неё госпожа Впрок запихала первое значительное упоминание о сыне, ту позорившую его статью.
Выпуском газеты в Механизме называлось добавление событий, случившихся за сутки, в общую базу данных. Этим занимался специальный отдел коммуникаций. К слову статьи получались сухими и фотографии тоже не очень подбирались. Обычно новостным сборщикам давали список мероприятий, и они уже знали о ключевых моментах следующего дня.
Инциденты, вроде "таинственного падения наследника кофейной империи 9Дан по фамилии Впрок", ставили на уши весь отдел. На несколько часов, реже дней, обмен данными нарушался.
Информация подвергалась редакции: ценная для будущих поколений, например, изобретения и законы, вносилась как обязательная для обучения, другая – 9Дан знал, что его историю ждет именно такой конец, – отправлялась в архив, то есть она всплывала только при запросе.
Знаний скопилось много, но зачастую они были неполными. Пусть всего, что произошло до Механизма воссоздать не удалось, данных с учетом последних веков собралось столько, что на их изучение без сжатия и насильного ввода потребовалось бы лет тридцать.
Именно поэтому общие сведения начинали потихоньку, через банк данных, давать ребенку в возрасте шести месяцев. В приборе имелись специальные вилки, которые втыкали в вырезанные на загривке отверстия. Процедура была опасной и трудоемкой, поскольку организм не всегда принимал банк, а сам банк при неправильном использовании мог испортить рассудок. 9Дан навряд ли забудет щелчки, которые издавал маленький механизм на его шее, делясь многовековыми знаниями.