Добрянке ничего не оставалось кроме как пойти к отцу. Кто-кто, а уж он-то точно знал, где здесь правда. Юной госпоже так подурнело от тайных расследований, что она охладела к угрозе вылететь из Механизма и с позором умереть на глазах у жителей Пустыни.
– Что это значит? – такими были ее первые слова.
Она кинула листки с вычислениями на стол, прямо под нос Браки Морока. Он глянул на них и побледнел.
– Как ты...? – промямлил он.
– Вы из-за этого такую сумятицу устроили? Как это может быть правдой?
– Послушай, девочка моя, – начал успокаивать ее Морок, хотя ему и самому не помешало бы прийти в себя. – Мы ничего не устраивали...
– Зачем тогда так усиленно скрывать эти записи и постоянно интересоваться, не спрашивал ли кто о них? – запричитала Добрянка. – Я же не идиотка! Стоп! Все пропавшие люди... они связаны вот с этим? И прошлые тоже? Горда правда Полуденная Тень или нет? Он что-то знал или просто был сумасшедшим?
– Не знаю, милая! Не вдавался в подробности. В те времена я был далек от политики. Мы с твоей матушкой просто занимались садами и радовались, что нас не тревожат. Я предпочитаю не знать, что правда, а что нет! Так легче. Старался я тут предупредить Трамиша. До меня дошли слухи, что его отец разговаривал с Бумбахом. Когда? Кажется, тогда был как раз первый день 9Дан в качестве стажера разума. Тогда их встреча ничего не значила. Но потом... 9Дан пришел с жалобой на Трамиша. Разве это не странно? Семьи третьего уровня крепко связаны. Ты наверняка это понимаешь. Если возникают проблемы, мы справляемся с ними вместе. Когда стараешься избежать хаоса, сохранить мир и покой Механизма, на многие вещи приходится закрывать глаза.
– Хочешь сказать, что лично ты ничего плохого не делал? Постой! Отец Трамиша был как-то связан с этой историей? Хватит пожимать плечами! А Ги? Что мне ему сказать при встрече? Тот он самый или нет? Может, это я та самая? Может, это на меня пальцем показывать нужно? Он был прав? – Добрянка подразумевала 9Дан, Трамиша, даже Ги под этим унижающим ее достоинство "он", но не позволила отцу спросить, о ком она заговорила. Она ткнула в листы. Они продолжат именно эту тему. – Здесь правда? Но зачем? Что изменится, если кто-то узнает?
– Ты не представляешь... – прошелся похудевшими пальцами по щетине Брака. Добрянка только сейчас обратила внимание, его щеки впали, под глазами образовались мешки, и даже затемненные стекла в круглой оправе очков не скрыли его болезненного вида. То, что происходило в городе, все эти разговоры о новой Полуденной Тени и, как выяснилось, вечные принуждения что-то утаивать, знатно пожрали его изнутри. – Ты не представляешь, что устроили люди 800 лет назад, когда поняли, что их ждет. Не уверен, что что-то изменилось с тех пор. Я не желал тебе участи столкнуться с этим кошмаром. Время идет, но я не уверен, что люди меняются. Я не скажу Скрючину о твоей догадке. Ты тоже рот на замок! Распространяться о задаче Бумбаха, все равно что ножом себе по горлу полоснуть. Гнуш и госпожа Впрок проголосовали за молчание. Знаешь, я ведь не фанат их убеждений, но что я могу? У нас своего рода демократия. Когда ты увидишь... столкнешься лицом к лицу с "этим", ты поймешь, почему мы так поступаем.
– Сам-то сталкивался? – Добрянка вдруг растеряла к нему все уважение.
– Не посмел, – ответил он так, как от него и ожидалось. – Раз уж ты первой из четырех догадалась и даже без моих рассказов, препятствовать не буду. Когда я отойду от дел, ты станешь представителем нашей семьи, а значит должна многое понять к тому времени. Да и навряд ли какая-то из твоих сестер подошла бы. Судьба распорядилась как нельзя лучше. Пойди в самый дальний угол разума, чтобы понять, на что себя обрекла. Когда вернешься домой, зайди ко мне в кабинет. Я отвечу на все твои вопросы.
– Когда увижу и вернусь, не сейчас? – захотелось позлорадствовать, но она сдержалась.
– Именно, – кивнул он. – Когда увидишь и поймешь...
Добрянка получила разрешение посетить участок разума, над которым работал Милуш. Не то чтобы она требовала, скорее напросилась.
Блеск понемногу зачаровывал. Юная госпожа даже забыла о причине своего появления в комнате разума. Она недоверчиво встала на дорожку и поехала вперед, вглубь прекрасного творения. Постепенно детали начали темнеть и скрипеть. Они уже не радовали слух, а напрягали. Глаза не желали любоваться ржавеющими жестянками.