В Механизме работал всего один подъемник. Так удобнее следить за передвижениями горожан, да и редко кто забредал на чужой уровень. Служба во дворце была расписана по часам, потому никаких задержек не возникало.
Грохот медленно приблизился к 9Дан. Последний стон, и гостеприимный лифт готов заключить своего попутчика в объятья.
Второй уровень воплощал в себе суетливую жизнь Пустыни, её остов. Он был менее светлым, но Трамиш, это дитя полумрака, издыхал уже на нем. Натягивал на голову капюшон и смотрел в пол, как будто солнце сожрет, если он не спрячется.
На этаже находились муниципальные учреждения: школа, университет, больничное крыло, мэрия, полицейский участок и пункт выдачи банка данных. На самом деле, пунктом он назывался просто так. Каждый желающий в любое время мог зайти и взять банк данных или даже несколько. Однако чтобы прибор заработал, с него требовалось послать запрос в отдел коммуникаций, отправить личную информацию, и только после хозяин получал персональный код.
Также на втором уровне располагались предприятия собственников: кафе и магазины. Здесь находились пекарня, текстильная и завод по производству органических красок и бумаги. Из этого можно было судить, что правительство заботилось и о досуге граждан. Ги, например, в свое время обожал уроки рисования, ибо на них разрешалось одновременно есть и пачкаться. Особенно он любил цветные мелки: их всегда было много, грызи – не хочу. Он с удовольствием сломал себе подобным образом несколько зубов и вдобавок развил страсть к искусству. Теперь ему ох как зуделось стать первым признанным художником Механизма.
Как положено, в остове города селились здоровые люди, у которых в распоряжении была всякая мелочь, например, сервиз. Согласно убеждениям Пустыни, лишь ответственный человек способен создать семью. Тот, кто не смог уберечь свое имущество, не станет и достойным продолжателем рода. По словам Ги, истинного ценителя помоечных изысков, часто выбрасывались вполне нормальные вещи. Некоторые он таскал себе, хотя они были мечены и владение ими ровным счетом ничего не стоило.
Человек со второго уровня не носил фамилию, только приписку к имени с обозначением улицы и номера дома, в котором жил, так что на стажерском бейджике Ги красовалось «Ги К-49».
Первый уровень, он же подвал, славился темнотой своих закоулков. Сюда отправляли горожан, у которых не было ничего своего или же они имели генетические отклонения.
Женщины работали на заводе по переработке отходов. Складуха тоже работала, пока не постарела, оттуда хлам и брала. Её мать этим промышляла, и мать её матери тоже. Подвальщики время от времени приносили домой выброшенные вещи, но Складуха преуспела в этом больше остальных. У нее можно было найти всё, что душе угодно. Никто не возражал и наказывать подобную наглость никто не собирался. Все нормально, пока маленькое дельце беззубой тетушки не мешало людям с других уровней. 9Дан и не узнал бы, если бы Трамиш как-то не привел его посмотреть на обмен.
Мужчины часто становились ремонтниками, но особой радости от этого не испытывали. Часто их назначали на "уважаемые" со слов городского управления должности лишь потому, что никто из более высоких уровней не хотел рисковать своим благополучием. По крайней мере, в этом был уверен Трамиш, и 9Дан никак не мог его переубедить.
Пытаясь доказать равенство слоев, правительство учредило всем детям учиться и делать это нигде иначе как в школе второго уровня. Однако подвальщики редко уделяли внимание учебе, поэтому мало кто из них выпускался из университета, а с отличием в последние лет пятьдесят только Трамиш. Сейчас первый уровень, не скрывая, гордился им. 9Дан тоже, ведь наличие диплома служило явным знаком того, что он выбрал правильного друга. Белобрысый таскал в кармане бейджик, который сообщал только имя и номер уровня.
9Дан пару раз ночевал в подвале. Помнится, мама Трамиша весь вечер отвешивала сыну подзатыльники и ругала за то, что он не предупредил о визите «юного господина». 9Дан глаз не смог сомкнуть, потому что по темным улицам первого уровня разносился ужасный рёв. То работал Механизм. Казалось, было слышно, как крутится каждая шестеренка в его могучем теле.