Женщина побледнела и отшатнулась, опрокидывая чашку. На скатерти медленно расплывалось пятно, формой напоминавшее Южную Америку. Я отметил это совершенно машинально, переводя взгляд на Айше Рефатовну. Андрюха замер с вытаращенными глазами и раскрытым ртом, также оказавшись неготовым к такой реакции на свои слова. Женщина суетливо пыталась выбраться из-за стола, глядя на меня диким взглядом смертельно напуганного человека.
— Нет, прошу вас, не надо! — тихо бормотала она дрожащим голосом, делая вялую попытку подняться. Я понял, что ее не держат ноги — она приподнималась и тут же оседала назад.
— Что это с вами, Айше Рефатовна? — спросил ошалевший Подрывник, немного приходя в себя. Взгляд женщины метнулся к нему, словно бы ища спасения:
— Андрей Владимирович! Умоляю! — она прижала руки к груди. — Зачем? Зачем вы привели этого страшного человека ко мне?! — Голос ее дрожал, а по щекам уже бежали слезы.
Андрюха дернул головой, как будто пытаясь отогнать внезапно посетившее его дурное видение:
— Это кто страшный-то? Леха, что ли? — Он повернулся и пристально уставился на меня. Я сидел в каком-то странном отупении, разевая рот, как выброшенная на берег рыба, и переводил взгляд с одного своего собеседника на другого. В голову лезла какая-то чепуха — обрывки пошлых фраз, куски «бородатых» анекдотов, невесть где услышанных, реплики героев из видеофильма — в общем, природное красноречие явно решило в этот момент от меня отвернуться.
Подрывник, похоже, удовлетворенный осмотром, отвернулся, наконец, от меня и приторно-ласковым голосом обратился к Айше Рефатовне:
— Ну что вы так испугались? Это же Лешка, дружок мой, можно сказать, с детских лет — в одной песочнице куличи делали. А после он подрос, конечно, но не слишком — всего метра на полтора! — Андрюха нес какую-то невообразимую ахинею, и я почувствовал, что и приступ обалдения, накрывший меня, и панический ужас, сковавший женщину, куда-то уходят, меняя саму атмосферу в комнате с удушливой, давящей — на ту, что обычно наступает после дождя, — еще не солнечную и ласковую, но уже спокойную.
Айше Рефатовна неуверенно улыбалась, вытирая осторожно маленьким кружевным платочком слезы. Всплеснув вдруг руками, она вскочила и скрылась на кухне, бормоча на ходу, что, мол, надо промокнуть непременно пятно на скатерти, а то потом не отстираешь, и придется пустить на тряпки вполне еще хорошую вещь.
Андрюха оборвал свой шизоидный монолог на полуслове и повернулся ко мне:
— Видал?! — Я молча кивнул в ответ. — Во, а ты говоришь! — сказал он с непонятным удовлетворением. — Точно тебе говорю — они здесь все с приветом! — Он многозначительно повертел пальцем у виска. — Хотя странно, — задумался Подрывник, — чегой-то она так на твое имя отреагировала? — Я беспомощно пожал плечами. — Ладно, — великодушно произнес Андрюха, — ща все узнаем!
Глава 4
— Понимаете, Андрей Владимирович, — тихо говорила Айше Рефатовна, теребя машинально в руках все тот же маленький платочек, — я ужасно испугалась, когда услышала, что ваш, — она на мгновение запнулась, — друг носит эту фамилию. Вы у нас здесь, — слово было произнесено с определенной интонацией, мне пока непонятной, — человек новый — не все знаете, а между тем…
— Что «между тем»? — жадно спросил Подрывник.
— А между тем… Да, впрочем, лучше я покажу, — женщина поднялась из-за стола и подошла к серванту. Негромко скрипнула дверца, и из-за плеча Айше Рефатовны я увидел стопки каких-то бумаг, пакетов и альбомов. Вскоре на свет божий была извлечена картонная папка донельзя официального вида — с многочисленными штампами, резолюциями, выполненными разноцветными чернилами, и прочими бюрократическими атрибутами. Андрей предупредительно отодвинул чашечки и вазочки в сторону и завернул скатерть. Женщина поблагодарила его слабым кивком и аккуратно положила папку на некогда полированную, а сейчас поцарапанную столешницу. Она взялась за краешек папки, и я с удивлением обнаружил, что руки ее дрожат. Мой друг, видимо, тоже обратил на это внимание и негромко сказал:
— Позвольте мне, Айше Рефатовна?
Женщина смущенно улыбнулась и с заметным облегчением ответила:
— Да, Андрей Владимирович, пожалуй, так будет лучше. — Она села на свой стул, положив руки на колени, и отвернулась к окну.
Подрывник аккуратно раскрыл папку. Я передвинул свой стул поближе к нему, чтобы также видеть находившееся внутри. Уже первый лист заставил нас недоуменно переглянуться: «МГБ СССР» — эта «шапка» со зловещей некогда аббревиатурой наводила на смутные пока еще размышления.