Сам Федотов на женские провокации не поддавался, лишь напоминая настырной даме древний миф о длинноносой Варваре да задавая встречный вопрос о смысле и происхождении выражения «Я пойду с вами, и даже не пытайтесь меня отговаривать».
Однако поговорками и каверзами остановить упрямицу было невозможно — она развлекала себя тем, что умудрялась один и тот же вопрос повторить во множестве разных форм: мольбы чередовались с угрозами, заискивание переходило в шантаж, а легкое заигрывание сменялось слабо завуалированным хамством. Федотов держался, однако постепенно терпение и хладнокровие начинали отказывать обычно спокойному молодому человеку. От драки группу спасла груда ржавого железа, в которой сметливый глаз Живчика распознал старинный грузовичок со звучным названием «Газель». Мигом забыв о наглой девице, он бросился изучать раритет.
Сама машина особой редкости из себя не представляла — на дорогах уничтоженного города подобных экземпляров можно было обнаружить в великом множестве. Однако что не самый проходимый автомобиль делал в глубине пусть и небольшого, но все же леса? Беглый осмотр ничего не дал, лишь в кабине на полу и сиденьях обнаружились в большом количестве стреляные гильзы довольно редкого калибра 5,56 мм… Натовский стандарт…
В кузове друзья нашли пустые деревянные ящики с предупреждающими надписями «Осторожно», «Опасный груз», «Взрывоопасно».
Удивительная лесная находка заставила надолго задуматься Живчика, развлекла Мальгина, в очередной раз поразившегося странности предков, установивших в кабине нечто круглое и невообразимо неудобное вместо нормальных рычагов управления, а также породила в голове пытливой Светланы новую партию вопросов, неизменно заканчивавшихся припевом «Поэтому, Костя, ты все нам должен честно рассказать».
Ко всеобщему разочарованию, извлечь что-то либо ценное из «грузовой дрезины», как ее именовал Иван, не удалось. Жутко интересно, загадочно, но… И если Константин давно привык к тому, что любопытство исследователя чаще всего остается неудовлетворенным, то его товарищи все никак не могли смириться с неразрешимостью загадки.
Однако через двести метров пути загадок еще и прибавилось. На этот раз они натолкнулись на лежащий на боку армейский грузовик «Урал» с тем же грузом пустых ящиков, рассыпанных вокруг. Однако самым интригующим открытием стал найденный неподалеку страшно изувеченный «КАМАЗ». Он уткнулся в землю сплющенной, вскрытой как консервная банка кабиной, а в метрах тридцати от него на деревьях полулежал-полувисел вырванный с мясом искореженный кузов вместе с задней осью. Кроме чудовищного состояния последнего грузовика, его отличал еще один признак: у КАМАЗа оставался водитель — скелет в лохмотьях странного защитного костюма неизвестной марки.
Живчик забрался внутрь, покопался в кабине, ничуть не смущаясь своих сомнительных действий, и, выскользнув из объятий мертвой, ощетинившейся острым металлом кабины, высыпал изъятые трофеи прямо под ноги друзьям: прямоугольные автоматные обоймы, совершенно не похожие на изогнутые рожки «калашей», изящного вида пистолет, названный Живчиком «Береттой», и сумку-планшет с огромной дыркой посредине. Последняя, видимо, и была для Федотова величайшим сокровищем: он осторожно раскрыл ее и трясущимися руками попытался извлекать содержимое, однако бумага, нещадно потрепанная временем и агрессивной средой, крошилась и рассыпалась в пыль прямо на его пальцах.
Пока Костик тщетно мучился с документами, Иван спросил у него про жетон мертвеца. Тот лишь развел руками: «Видимо, кто-то раньше сорвал…» и погрузился в изучение документов. Настала тишина, пока Живчик что-то не закричал, не вскочил как ужаленный и не затрясся всем телом.
Друзья бросились к нему. Некоторое время Константин не мог вымолвить ни слова, лишь стоял, держась за голову, и мерно покачивался из стороны в сторону. Мальгин видел эту позу раньше и про себя называл ее «Федотов в глубоких думах». Тот действительно не обращал на Свету и Ивана никакого внимания, будто полностью погрузившись в собственные мысли. Наконец мыслитель вышел из столбняка и вялым жестом руки указал на лежащую на земле планшетку. Она была вскрыта снаружи — видимо, Живчик, отчаявшись достать бумаги, аккуратно срезал внешнюю сторону сумки таким образом, чтобы верхний листок внутри планшетки не пострадал. Ребята дружно склонились над «сокровищем», приведшим товарища в предкоматозное состояние, однако разобрать смогли лишь несколько слов: «Всему личному со…» сверху и «…ат Мое…» в самом низу.
Разочарованный Иван покрутил указательным пальцем у виска: «Совсем Костик шизанулся на своих древностях». Света выглядела не менее обескураженной — чему там было так удивляться? Однако Федотов тут же напустился на них:
— Вы ничего не понимаете. Читайте конец, внимательно!
— «… ат Мое…», — послушно прочитала Света. — И что из этого?
— Как что?! Это же подпись!
Иван честно признался себе, что боится друга в состоянии крайнего возбуждения, ведь еще утром этого дня (неужели это было всего несколько часов назад?!) имел несчастье пасть жертвой гнева фанатичного «историка» Живчика. Потому он благоразумно предпочел в дискуссию не вступать. Зато наивная Света, не ведающая о запальчивом характере Федотова, задала «роковой вопрос»:
— Ну и что?
— Как что?!! Глазами надо смотреть и думать при этом головой!!! Она не только для ношения противогаза дана!
А вот дальнейший поворот событий дозорный не мог предугадать никак.
Маленький гном, облаченный в нелепый мешковатый радкостюм, залепил наглому гиганту крохотным кулачком прямо в левый окуляр, да так, что «Голиаф» закачался и, не удержав равновесие, комично плюхнулся на пятую точку.
В первый момент Ваня испугался, что разъяренный Федотов бросится на обидчицу, но тот продолжал сидеть на земле, ошалело потряхивая буйной головой и даже не делая попытки подняться. И тогда Мальгин расхохотался над поверженным умником. И через этот истеричный хохот выходило все недоброе, что копилось с момента подъема на поверхность: раздражение на Живчика, ревность к Свете, злость на самого себя, ненависть к верхнему миру…
Просмеявшись от души, Иван с легким сердцем подошел к другу и помог тому подняться. Под толстым слоем резины трудно разглядеть чужие эмоции, однако в напряженной позе, в которой застыл Костя, в его скупых движениях, чувствовалось колебание и внутренняя борьба. Наконец он принял решение и, приблизившись к амазонке, что-то сказал, дождавшись ответа, манерно поцеловал ей руку. Выглядело это, как прикосновение противогаза к перчатке, и, поскольку в таком поцелуе начисто отсутствовала романтика, сцену примирения Мальгин воспринял спокойно, даже с некоторой долей довольства. Мол, смотрите, какая у меня боевая невеста!
Глядя на примирившихся товарищей, он понял еще одну важную вещь, из-за которой никогда не сможет полюбить или хотя бы принять поверхность. «Здесь нет и, наверное, никогда не будет живых лиц, только застывшие маски, лишенные эмоций, красоты и смысла. Это наказание, навязанная мутация — хочешь наверх, откажись от себя, от всего человеческого… Сотри свой лик до серой однообразной массы с парой толстых окуляров, притупляющих твое зрения, заткни уши и рот, забудь о дыхании и обонянии… Ты не можешь ни к чему прикоснуться — осязание заканчивается там, где начинаются невообразимо толстые, грубые перчатки, лишающие тебя малейшей чувствительности… Мир уродов… А мне хочется видеть изумрудно-зеленые глаза Светы и вьющиеся, длинные локоны, слышать ее смех, раз за разом повторять невообразимо красивое имя, вдыхать запах ее нежной кожи и касаться этой шелковистой кожи…»
— Ванечка, хватит рефлексию разводить, нам пора, — приглушенный голос Светланы заставил очнуться от философских рассуждений и позвал в дорогу.
«Пусть будет по-твоему, моя будущая невеста. Когда мы вернемся домой, места сомнениям не останется». Иван улыбнулся собственным мыслям и зашагал вслед любимой девушке.