Прошлым летом, помню, смотрела старый русский фильм, "Бронзовая птица" называется. Там показывали старуху - графиню - точь-в-точь наша Анна Карловна, только та хоть жабо носила для красоты и прическу делала понаряднее. Но все равно похожи - просто жуть, я даже вздрогнула, когда впервые увидела ее в кадре.
Появление директрисы ничего хорошего не сулило. Вообще-то Майя прежде сама избегала директрису и то, что на этот раз она ее позвала, означало одно - дела наши очень плохи. Видать, не только мне пришла такая мысль, потому что все заметно упали духом. Бородин опустил голову низко-низко. Айрамов стал крутить ручку, сломал, взялся за карандаш. Корчагина убрала руки под парту - спрятала гелевый маникюр. Зубков почти сполз под стол, Лопырев тоже как-то вжался. Оля Лукьянчикова уставилась на Женьку - мол, что делать? Но и Запевалова, похоже, подрастратила былую уверенность. Она сжала пальцы в кулаки так, что костяшки побелели, значит, тоже была напряжена, хотя и изобразила на лице полную бесстрастность. Даже в глаза смотреть не побоялась.
Классный час вела директриса, а Майя сидела в сторонке, наблюдала и явно злорадствовала, глядя, как мы затрепетали.
- Случилось ЧП. Чудовищное по своей мерзости происшествие. Ваша одноклассница рассказала нам, каким издевательствам вы ее подвергли. Имейте в виду, дело это очень серьезное и, боюсь, для многих из вас будет иметь весьма плачевные последствия. Да-да, а вы как думали? То, что вы совершили - это самое настоящее преступление. Жестокое, циничное и, между прочим, уголовно-наказуемое преступление. Вы у нас уже не маленькие дети, так что за свой омерзительный поступок вам придется отвечать. И я уж позабочусь об этом. А сейчас каждый возьмет бумагу и ручку и напишет объяснительную. Затем будем разбираться дальше.
- Какую такую объяснительную? - пролепетал Зубков. - Что писать?
- В объяснительной вы изложите, что вы сделали, почему, кто был инициатором этой низости, и кто конкретно принимал участие.
- Извините, Анна Карловна, - поднялась Запевалова, - но мы как-то не совсем понимаем, о чем вообще речь?
- О том, как вы измывались над Волковой, как били и унижали ее, - с горячностью ответила Майя.
- Кто Вам такое сказал? - Запевалова сыграла настоящее изумление. - Никто ее и пальцем не трогал!
- Ну, да, ну, да, - с ехидцей начала было Майя, но Запевалова ее перебила.
- Да! Мы, конечно, не воспылали к ней любовью. Но она сама виновата. Мы ее и видели-то полтора раза. Она же почти все время отсутствовала. Я вот, например, вообще забыла, что такая у нас учится. Где тут справедливость? Она прогуливает школу, придумывает какие-то нелепые отговорки, то она болела, то ее били, а мы теперь должны объяснительную писать, отвечать за какое-то выдуманное преступление. Говорю вам, никто ее не бил, не унижал, вообще не трогал.
- Не трогали мы ее! - наши тут же воспряли.
- Точно, - подал голос осмелевший Лопырев, - пусть теперь и врач тоже пишет объяснительную, чего это она болела, а справку не принесла. Так, что ли?
Лопырев хихикнул собственной шутке, но тотчас заткнулся и опять сник, потому что директриса буквально пригвоздила его своим фирменным взглядом. Но Запевалову, раз уж она пошла в разнос, так просто с пути не собьешь.
- Это она вам сказала, что мы ей что-то делали? - с самым что ни на есть искренним негодованием спросила Женька. - Майя Вячеславовна, а почему вы ей безоговорочно верите?
- Что ты этим хочешь сказать, Запевалова?
- Только то, что, не проверив ее слова, вы обвиняете целый класс в каких-то диких злодеяниях. Если бы над ней действительно кто-то из нас или даже все мы, как она говорит, издевались, почему она сразу об этом не рассказала? Не сняла побои? Эти побои вообще кто-нибудь видел? Почему только сейчас, когда всплыло, что она прогуливала, Волкова вдруг вспомнила, что ее, оказывается, били. Может, потому что отмазка с болезнью больше не прокатит? А в уголовном кодексе, между прочим, есть еще и другая статья - сто двадцать девятая, за клевету.
- Да, - осмелел Зубков и обратился к матери Волковой, - Вы бы лучше у своей дочери спросили, где она шаталась все это время.
- Да что они такое говорят? - ахнула ее мать, озираясь то на директрису, то на Майю.
Но Зубков уже и сам понял, что сболтнул лишнего, испуганно потупился и почти до подбородка уполз под парту. Директриса так на него посмотрела, что я бы не удивилась, если бы он вдруг начал заикаться от ее взгляда.
- Встань, - скомандовала она.
Зубков тяжело и нехотя вылез из-за парты.
- Иди в мой кабинет. Секретарю скажешь, что я тебя отправила. Подождешь там, а я потом лично с тобой побеседую.
Когда он вышел, директриса переключилась на Женьку:
- Так, значит, ты, Запевалова, утверждаешь, что вы здесь абсолютно ни при чем?
- Абсолютно, - невозмутимо ответила Женька.
- И новую одноклассницу никто из вас ни разу не обижал?
- Ни разу!
Вот у нее выдержка!
- А ты что на это скажешь? - Анна Карловна внезапно повернулась к Волковой.
Та, вместо ответа, неожиданно разревелась.
- Выведите дочь и успокойте, - сухо, без тени сочувствия обратилась она к матери Кристины.
- Я выслушала тебя, Запевалова, и буду разбираться дальше. А сейчас вы тем не менее напишите объяснительную во всех подробностях. У вас двадцать минут.
Я написала, что Волкову никто не бил и что она выдумала эту историю как отговорку. Примерно такие же объяснительные были у всех остальных. Мы сверились после классного часа. Кто-то посетовал насчет Зубкова, мол, как бы ни прокололся. Но Запевалова отмахнулась:
- Зубков - свой человек и прекрасно знает, что бывает у нас с предателями. Так что, я уверена, никого он не сдаст.
- Как ты думаешь, Женька, Карга нам поверила? - спросила Лукьянчикова, которая, как и я, весь классный час тряслась от страха.
- А то! Есть правило: сначала человек работает на авторитет, потом авторитет - на человека. Сама подумай, кому доверия больше: мне, примерной ученице из хорошей семьи, отличнице, активистке и тэ дэ, и тэ пэ? Или этой лохудре, которая уже раньше на прогулах и вранье попадалась и у которой вдобавок мать - алкашка?
И ведь Запевалова оказалась права! Зубков не раскололся. Ну а директриса решила, что эту историю целиком и полностью сочинила Волкова. По крайней мере, больше нас ни о чем не спрашивали, а матери Волковой предложили перевести дочь в другую школу.
***
Директриса-то поверила нам, а вот Майя - нет. То ли Эля все-таки проговорилась, то ли интуиция подсказала, но чувствовалось, как неприязненно она относится именно к Запеваловой. Да и на остальных классная теперь взирала с прохладцей. Но Женьку особенно "выделяла". Даже по русскому и литературе за первую четверть снизила оценку на балл - ей, круглой отличнице. Ну и Женька, конечно, тоже в долгу не осталась. Расправившись с Волковой, приступила к осуществлению плана "Б" - избавлению от Майи.
И здесь ей тоже подфартило. Началось всё с ноябрьских каникул, а, точнее, с экскурсии в Тальцы, куда нас сопровождали Майя и Пал Палыч - наш физрук, попросту - Свисток.
Тальцы - это музей деревянного зодчества. Не в привычном смысле музей, где залы с экспонатами. Нет. Здесь целая деревня, старинная, конечно. Улицы, дворы, избы, бани, стайки, конюшни, какие - победнее, какие - побогаче. Даже крохотная церквушка и школа есть. Причем, всё-всё настоящее, не муляж и не декорации. Не то чтобы на этом самом месте действительно некогда стояла деревенька. Просто со всего края привезли сюда уцелевшие избы и прочие постройки. Ну и воссоздали облик настоящей русской деревни позапрошлого столетия. Сохранилась утварь, всякие причиндалы, скатерти, подушки, занавесочки. И все так расставили, будто и сейчас в домах кто-то живет. Например, на столе в одной избе оставили огромную бутыль - даже не знаю, насколько литров, пузатую, с узким горлышком, таких сейчас не бывает, и жестяную кружку. В другой - на скамеечке лежала вышивка, будто хозяйка дома ненадолго вышла, скоро вернется и продолжит свое занятие. В общем, очень интересно и необычно! Честное слово, как будто в другое время попадаешь.