С Димой никто не разговаривал, не знакомился, даже не здоровался. Только Диму, по-моему, такое положение вещей абсолютно устраивало. Он и сам ни с кем из наших не рвался общаться и всем своим видом демонстрировал наплевательское отношение к новому классу, урокам, учителям. Запевалову это, конечно, бесило - как же так? Ей в рот не смотрят, на ее мнение чихают! Но она старалась держаться так, будто все в порядке. Правда, Жанка Корчагина предположила, что Запевалова тоже не ровно дышит к Диме, потому и не гнобит. Но мне не верится. По-моему, Женька в принципе не способна в кого-то влюбиться. У нее и сердца-то нет.
Но то, что она к Диме не цеплялась, было действительно как-то непохоже на нее. А потом Эдик Лопырев нас всех огорошил, заявив, что знает Диму, причем с детства. Мы тут же принялись его расспрашивать.
- Мы с ним раньше в одном дворе жили, - сказал Лопырев. - Даже друзьями были. Моя мамка ему шмотки отдавала, подкармливала из жалости. У него же самого мать - алкашка и бичиха. Да. Вы не знали? А отца вообще в помине никогда не было. Ну а потом этот урод взял и спёр у нас деньги. Батя машину новую брать хотел, бабки дома держал, не прятал. Мы же не думали, что он после всего может нас обокрасть. Мало того, он еще и всем во дворе растрепал, будто он не при делах, будто это я взял. Ага, сам у себя. Ненавижу урода!
Мы, конечно, были ошарашены, особенно я. Уж как-то совсем не вязался Димин образ с этой историей. Не похож он на подлого, мелкого воришку, который тащит чужое втихаря. Но остальные поверили, Запевалова так вообще вся презрением прониклась.
- Ну, вот. Только крысы нам тут не хватало! - процедила она.
Когда Димы не было в классе, его обсуждали наперебой: и про мать-пьяницу, и про то, что он за Лопыревым вещи донашивал, и про то, как он обокрал их. Это было невыносимо слушать, но рты ведь им не заткнешь. И почему они все так безоговорочно поверили Лопыреву? Неужели никто не видит, что Дима не такой. Но Эдик на этом не успокоился и стал чуть ли ни каждый день подзуживать ее на более жесткие меры.
- Мы ведь избавились от Волковой, а Расходников гораздо хуже, - доставал нас Лопырев. - Он ведь и у нас может что-нибудь украсть. Оно нам надо?
В такие моменты я ненавидела Лопырева, мы даже пару раз схлестнулись.
- Что ты к нему привязался?
- А ты чего его защищаешь? У меня, между прочим, причина есть - он нас обокрал.
- Это ты так говоришь.
- То есть ты хочешь сказать, что я вру? - вспыхнул Лопырев и тут же заныл:
- Женька, она сказала, что я наврал про Расходникова.
- Успокойся, Эдичка. Главное, я тебе верю, - проворковала Запевалова, бросив на меня быстрый, но колючий взгляд.
- И я тебе верю, Эдик, - тут же подхватила Лукьянчикова - предательница. И меня же еще посмела обвинить:
- А тебе, Таня, стыдно, должно быть в своих друзьях сомневаться.
Как же злорадно посмотрел на меня Лопырев! Наверное, в тот момент я окончательно для себя решила, что эту историю от и до он сочинил сам. Только вот зачем?
Ну а Лопырев, получив всеобщее одобрение, вновь принялся за старую песню:
- Давайте отомстим Расходникову. А лучше вообще его выживем из нашего класса.
Поначалу Женька все равно отмахивалась от его нытья, мол, "руки марать об это ничтожество не хочется". Но Лопырев не унимался:
- Конечно, Волкова же лично тебе насолила, а этот козел Расходников - только мне. Это называется дружба? Общие интересы? Плевать тебе на друзей!
- Э-эй. Ты давай, попридержи-ка язык, а то сейчас договоришься. Ладно. Побеседуем с твоим бывшим дружком. Только раньше времени не радуйся. Пока только почву прощупаем, а там поглядим.
Уже тогда я поняла, что ничего хорошего из этой "беседы" не получится и молилась, чтобы Запевалова забыла о своих словах. Так вполне могло случиться, потому что отчасти Лопырев был прав: Женька не переносит лишь то, что касается непосредственно ее. Но Дима и сам дал повод. И еще какой! Он нахамил ей при всем классе, прямо во время урока. Но, если честно, Женька его и спровоцировала. Он всего лишь поправил Тамару Ивановну. Впрочем, как поправил? Утер ей нос! А я и подумать не могла, что он такой умный и знает историю. Но Тамара Ивановна оскорбилась, а Женька решила заступиться за свою "любимую" учительницу и получила в итоге от него по лбу, образно говоря. Мне понравилось и то, как он Тамаре Ивановне высказал, и то, как Запевалову поставил на место, вот только Женька в долгу не останется, чего я и опасалась.
А дальше - еще хуже. Когда Запевалова решила выяснить с ним отношения, Дима снова ей нагрубил, обозвал пресной. Можно сказать, публично опозорил. А зная натуру Запеваловой, я на двести процентов уверена, что она ни за что ему этого не простит. У Запеваловой ведь мания величия, помноженная на патологическую мстительность. Дима же выступил против нее при всех, значит, и наказание Женька придумает такое, чтобы все видели и знали, каково это - с ней ссориться, а тем более оскорблять ее. К тому же я заметила, что некоторые, например, Умрихин, в тот момент едва сдержали смешок. Не знаю, засекла ли она, но и без того, боюсь, Дима наговорил себе на "смертную казнь". Так оно и получилось. Оскорбленная Запевалова жаждала расквитаться с ним.
Первый план был такой: заманить Диму за школу, а там уж по обычной схеме - надавать пинков и по домам.
- А как его заманить? - недоумевали в классе.
- Ну, он же у нас типа смелый парень. Так что особой проблемы здесь не вижу. Скажем, чтобы сам туда пришел, если не боится.
- Думаешь, придет? - спросил мерзкий Лопырев.
- Почти уверена. Знаю я таких, любителей покрасоваться.
- А если он с собой кого-нибудь приведет?
- Мы ведь не заранее скажем, а в последний момент. А здесь он еще, по-моему, никого не знает. Кроме Манцур, конечно. Представляю, если он потащит ее на разборки. Вот смеху-то будет.
- Ага! Кинется и грудью любимого заслонит.
Все принялись нести всякую чушь про Диму и его подружку, кривляться, хохотать, а мне было не до смеха. До последнего я надеялась, что все обойдется. И теперь просто земля из-под ног уходила. А что если у них всё получится, если они допекут Диму и он уйдет от нас? Остальные же ушли. А без него... да я просто жить не смогу.
***
Запевалова сообщила Диме, что весь класс будет ждать его за школой после уроков. Она три дня караулила момент, чтобы объявить ему "решение класса", потому что Дима в лучшем случае приходит и уходит со звонком, а на перемене он либо с Манцур, либо с парнями из одиннадцатого класса ходит курить. А тут на уроке литературы в класс кто-то заглянул и вызвал Тамару Ивановну. Запевалова конечно же не могла не воспользоваться такой возможностью.
Женькины слова Дима выслушал без эмоций. Посмотрел на нее, как на полную дуру и даже усмехнулся снисходительно, а на всех оставшихся уроках вел себя абсолютно невозмутимо. Зато я нервничала так, что на месте не сиделось. Два или три раза ответила невпопад, впрочем, в последнее время это со мной случается нередко.
Я по-настоящему боялась за Диму и, кажется, всё бы отдала, чтоб только его не трогали. Но когда завела разговор, не оставить ли нам его в покое, Запевалова столько мне всего наговорила, что стало ясно, таким образом я и его не спасу, и себя потоплю. На себя-то плевать. Или не плевать? Ведь я боюсь выступить против Запеваловой. Боюсь чуть не до обморока, то ли ее саму, то ли травли, на которую она так запросто может подбить весь класс.
После школы мы всем скопом собрались в условленном месте и... прождали его целый час понапрасну. Он не явился! Неужели он действительно струсил? С одной стороны, я испытала немыслимое облегчение, даже ликование, но с другой, почувствовала легкий укол разочарования. Как-то не хотелось думать, что вся его смелость и независимость - это всего лишь навсего позерство - а именно такой вывод сделала Запевалова: