Потом Ольга спросила как-то вкрадчиво:
- Тань, а ты не знаешь, Антон придет сегодня или нет.
- Придет, - сказала я.
- Он тебе сам сказал, или ты так думаешь?
- Сам сказал.
Она, похоже, хотела еще что-то выяснить насчет Бородина, но тут нарисовался Лопырев. Принес бутылку красного вина. Не преминул хвастануть, что вино дорогущее. Как всегда, в своем репертуаре. Почему только это его постоянное хвастовство Запевалова терпит - не пойму. Неужели для нее всего важнее то, что он всегда на задних лапках перед ней выплясывает и во всем, не задумываясь, соглашается? Тогда на что ей я сдалась, когда пол класса будут так же ей в рот смотреть и радоваться при этом.
Антон Бородин явился минута в минуту как договаривались, а вот до тошноты пунктуальная Запевалова - почти на пол часа позже. Опоздай кто из нас хоть на десять минут, непременно бы изворчалась вся, а как сама - так даже извиниться не подумала. Ну а мы сидели, покорно ждали, голодными глазами смотрели на угощение. И никто не вякнул, только Бородин раз за разом смотрел на часы. Но при этом не с тем нетерпеливым выражением лица, какое бывает, когда ждешь и ждать надоело. Наоборот, он взглянет и улыбнется нам, чуть ли не извиняющейся улыбкой, мол, я не тороплюсь, не нервничаю, это просто так. И как я могла когда-то находить его общество приятным! Лукьянчикова и Лопырев вообще ничем не выражали нетерпение. Я же еле сдерживалась. Мне хотелось послать всех и уйти домой. Ну, или как минимум, высказаться, что меня достало уже ждать, когда наша "королева" явится. И высказалась бы, если б не стопроцентная уверенность, что Эдик с Ольгой тотчас все доложат Запеваловой. Сразу вспомнился случай: мы тогда в третьем классе еще учились. Дети совсем. И одна девочка, она уже ушла из нашей школы, не очень хорошо отозвалась о Женьке. За глаза. Точно я не помню ее слова, но вроде как характер у Женьки противный. Кстати, права она была, хотя тогда мы были горячо с ней не согласны. Кто-то из девчонок конечно же донес. И Женька после уроков буквально выкупала беднягу в грязи. Толкала ее в лужу, та падала, выкарабкивалась, и Женька снова и снова ее толкала. Правда, в те годы мы еще не были помешаны на круговой поруке, и нажаловаться для нас не значило "стучать" и "предавать". Девчонка и нажаловалась. Мама ее прибегала в школу, бучу подняла. К тому же, Женька, так получилось, еще и учебники ей испортила. В общем, был скандал по этому поводу. В классе, прямо на уроке учительница заставила Запевалову извиниться перед той девочкой. Женька извинилась, но потом все равно ее допекала и класс против нее настроила. В лужу, конечно, больше не толкала, но все время высмеивала и обзывалась, а мы поддерживали. А ведь если бы тогда ее не поддержали, может быть, сейчас бы она не стала таким монстром. Может быть...
Запевалова, когда, наконец, заявилась, выглядела взбудораженной и, вместе с тем, решительной, как будто вот-вот крикнет: "В атаку! За мной!". Ей бы еще папаху с красной звездочкой и в руки шашку. Но она молча плюхнулась на диван рядом с Лопыревым, не замечая моего недовольства, которого я даже не думала скрывать. Я даже подумала спросить ее, почему она так опоздала, но тут Запевалова выдала:
- Ну, вы, наверное, поняли, кто у нас сегодня тема дня.
- Расходников? - спросил сразу повеселевший Лопырев.
- Пять баллов за догадливость, - улыбнулась Запевалова.
Она явно была в настроении, я же, наоборот, совсем упала духом. Конечно, я предполагала, что в голове Запеваловой рано или поздно созреет очередной дикий план, как отомстить Диме, но все же надеялась... И эти ее слова буквально застали меня врасплох. Я замерла, в панике ожидая продолжения.
- Ты придумала, как избавиться от Расходникова?
- Ну... избавиться не избавиться, а наказать точно.
- Говори!
- Что-то ты такой нетерпеливый. Подожди, дай дух перевести. Не хочу в спешке рассказывать. Ольчик, подай вон тот салатик.
Ольга привстала и подала Женьке чашку с салатом, хотя Запевалова вполне могла и сама дотянуться. Вместо "спасибо" она, бросив на Ольгино платье и прическу критичный взгляд, сказала:
- О-о, Лукьянчикова, это ты для кого так вырядилась? Расфуфырилась вся, намалевалась.
Ольга мгновенно налилась краской.
- Для нас, - заявил Лопырев.
- Конечно, - усмехнулась Запевалова. - Для Антоши, скорее.
И затем, не обращая никакого внимания на Лукьянчикову, которая, казалось, вот-вот разрыдается, обратилась уже к Бородину:
- Антоша, ты заценил Олины старания?
Бородин смолчал, а Ольга, всхлипнув, выбежала из комнаты.
- Обязательно надо было ее обижать? - выступила я, не сдерживая раздражения.
Запевалова уставилась на меня вопросительно, мол, кто там еще осмелился вякнуть. Но тут и Бородин подал голос:
- Правда, Женька. Зачем ты так? Оля, смотри, как приготовилась, ждала тебя, а ты...
- Ах, какие вы у нас нежные! А ты, как ее подруга, сама должна была сказать Лукьянчиковой, что она в этом стремном балахоне выглядит как тридцатилетняя тетка. Глупо, смешно и нелепо. Это я еще молчу про чудовищный мэйк-ап. Вот тебе, Бородин, скажи честно, это понравилось?
- Ну...непривычно как-то, - замялся, смутившись, Бородин.
- Дипломат хренов. Да позорно это, а не непривычно, - резюмировала Женька.
Лопырев весь разговор подхихикивал, а потом решил, видимо, тоже вставить свои пять копеек:
- А на каблуках она вообще, как корова.
- Вот! - одобрила Запевалова.
- Антон, иди, - шепнула я Бородину, - пожалей Ольгу.
- Да я не знаю...
- Сходи, сходи, - согласилась Запевалова. - А то нам дело обсуждать надо, нет времени ее истерики пережидать.
- А чего я-то? - неожиданно возмутился Бородин.
- Ну а кто виновник всего? Не ради нас ведь она так себя изуродовала, а ради тебя, так что вся ответственность на твои плечи, - Запевалова почти смеялась.
Бородин, и сам красный под стать Ольге, сердито буркнул:
- Я к ней пойду. Но только не надо всякую ерунду про меня сочинять.
Буквально через пять секунд он вернулся и сказал, что Лукьянчикова закрылась в ванной и его не впустила. А еще минут через десять пришла и сама Ольга. Всю косметику она смыла, волосы собрала в пучок и переоделась в домашние штаны и футболку. Лицо было красным и припухшим, сразу видно, что она долго рыдала.
- Оль, ты что, обиделась на меня? - невинно спросила Запевалова.
Лукьянчикова мотнула головой.
- Ну и ладненько. Можем приступать к нашему главному вопросу - как мы накажем Расходникова.
- За это не мешает и по бокальчику, - воскликнул Лопырев, даже не скрывая радости.
Он откупорил бутылку и наполнил бокалы.
Пить вино Запевалова как и раньше отказалась, я сначала тоже не стала. Но только речь вновь зашла о Диме, меня сразу кинуло в жар. Я, наверное, покраснела сильнее Ольги, когда ту позорила Запевалова. Руки стали неуклюжие, движения неловкие. И еще этот внутренний мандраж, будь он неладен! Я запаниковала, что выдам себя, что Запевалова догадается о моих чувствах к Диме. Поэтому опрокинула в себя целый бокал, а, может, и два - слышала, что это дело успокаивает. И то верно. Помню, удивленные глаза Бородина. Помню, как хихикал Лопырев, как Лукьянчикова совала мне бутерброд, мол, закусывать надо, а я отнекивалась, потому что кусок в горло не лез. Помню, как ругалась Женька, что, мол, серьезный вопрос надо обсудить, а я - никакая. Ну а больше ничего не помню. Полный провал в памяти. В себя пришла только дома, поздним вечером. Мама сказала, что меня, как куль, притащили Бородин с Лопыревым.