Начал, между прочим, Костя:
- А ты чего не с Анитой? Ты же говорил, у вас с ней всё чики-пуки? Хвастался, что она такая вся крутая.
- Когда это было? Разбежались мы уже. Да и тебе-то какая разница, с кем я хожу?
- Ну, так-то это мой день рождения.
- Костян, ты - дебил?
- Чего?! Приперся с какой-то затюканной салатницей, весь вечер из-за нее насмарку, а я же еще и дебил.
- Она не салатница. Еще раз скажешь так...
- И че? То есть тебе моих подруг называть салатницами можно - помнишь, в том году была, а я перед твоими должен расшаркиваться?
- Я тебе сказал.
- Да пошел ты! Скучная твоя Таня, повеситься можно.
- Зато твоя подружка слишком развеселая, - чуть на крик не сорвался, но потом продолжил на жеманный манер. - Боже мой, какой кошмар! Мне подарили эту ужасную розу, а я не знаю, куда ее деть! Что делать? Караул!
В таком духе мы перебрасывались минуты две, потом перешли к более весомым аргументам, где Костин вес, конечно, значительнее моего. Опять же, Костян был практически готовый - столько пива выдуть в одну каску. Собственно, потому он и завелся, считай, на ровном месте. В общем, силы были примерно равны, и после непродолжительного раунда в зал мы вернулись оба "красавчиками".
Таня подскочила:
- А-а! Что случилось? На вас кто-то напал?
- Напал, напал. Пошли, Таня.
Не вдаваясь в объяснения, взял ее за руку и повел к выходу.
Думал проводить ее только до подъезда, но она затащила меня к себе:
- Пойдем поднимешься. У тебя кровь на лице. А то придешь домой, перепугаешь своих.
- А твоих не перепугаю?
- А у меня дома нет никого. Мама с папой в гости ушли, праздник же, - сказала и тут же осеклась, зарделась вся.
Даже в полумраке подъезда было видно, как она, только что бледная, покраснела от смущения. Нет, правда, какая же она смешная!
- Уговорила, идем, - хмыкнул я.
Таня нервничала так, что собственную дверь открыла раза с пятого. И вошли - тут же засуетилась, помчалась розу ставить в воду, греть чай, искать больничку. Ну а я решил осмотреться, интересно же, кто как живет.
- Круто у тебя, - заценил я интерьерчик а-ля буржуи девятнадцатого века. - Хотя будь у меня своя хата, наверное, что-нибудь хайтешное забабахал.
Таня аукнула в ответ откуда-то из глубины квартиры. Я пошел гулять дальше. Забрел в ее комнату. Типичные девочковые владения - мишки, книжки, куклы, домики и постеры на пол стены с метросексуалами. На кровати - куча платьев вразброс. Видно, долго выбирала, что сегодня одеть. Над столом - два постера: Джастина Бибера и Зака Эфрона. Из-под Зака торчал уголок. Совершенно без задней мысли зацепил его и вытянул. Оба-на! Моя фотка крупным планом. Откуда?!
- Ты здесь? - заглянула Таня.
В руках она держала какой-то бутылек. Лечить меня, видать, надумала.
- Я там все приготовила. Блин, у меня тут такой бардак. Я не думала... Извини.
- Да ну, забей. А откуда у тебя эта фотка? - и я показал Тане свою находку.
Она, едва взглянув на снимок, сначала вспыхнула, потупилась, а потом как-то сникла вся. Я сто раз пожалел, что сюда сунулся, еще с этой фоткой к ней пристал. Еще чего доброго расплачется!
- Ну, ты чего?
- Ты, наверное, думаешь, что я дура, - выдавила Таня убитым голосом.
- Ничего я так не думаю. Просто удивился, откуда она у тебя. Не припоминаю такой.
- Я со странички Аниты ее скачала. В Одноклассниках. Там у нее много твоих фотографий.
Она стояла, низко опустив голову, как ребенок, который напакостил и покорно ждет наказания. Ждет и боится. Глупая, вон, даже нижнюю губу закусила. Потом робко подняла глаза, посмотрела, будто спросила: "Что теперь?". Мне хотелось ей сказать, что она напридумывала себе не пойми что, грузится из-за всякой ерунды, и не дура она вовсе, а такая... милая. Может, зря не сказал. Вместо этого прижал ее к себе. Она не оттолкнула, не спрятала лицо, а посмотрела так, что все на свете послал бы к черту. Всякие доводы разума и вообще мысли ушли на задний план. Я видел лишь ее лицо, глаза, губы... Сдержаться было невозможно, и я поцеловал ее. Сперва легко, едва касаясь, но неожиданно она ответила на поцелуй. Тоже поначалу робко, потом всё смелее. И тут уж меня захлестнуло.
Брямц. Из ее рук выпал бутылек...
***
На следующий день чуть не с восьми утра мне стал названивать Костя Бахметьев. Попытки с шестой ему-таки удалось прорваться через мой сон.
- Чего тебе? - я был, естественно, недоволен.
- Слушай, Димон, прости, а? Сам не знаю, но меня реально переклинило вчера. Сильно я тебя?
- Нормально.
- Вот я - дятел! Но если тебе станет легче, то ты меня тоже неслабо приложил. И за эту твою... подружку тоже прости, а?
- Ее Таня зовут.
- Да-да, Таня. Я зря про нее так... В общем, обстегался я.
- Да, всё, проехали. Не парься.
- Лады. А она... так или все серьезно?
- Она - не так.
- О-о! А у вас с ней че-нить было?
Я вспомнил, как мы целовались с Таней. И внутри все отозвалось и ожило.
Дальше поцелуев дело, конечно, не зашло, а именно это интересовало Костяна, так что для него, пожалуй, что и не было. Ну а для меня было. Еще как было...
Глава 18
Таня
Когда мечты сбываются
Ничего не хочется говорить. Нет, неправда - хочется и еще как! Всему миру прокричать бы, как я счастлива. Но боюсь спугнуть это счастье - таким хрупким оно мне кажется. Таким призрачным, почти нереальным. Мне и в самом деле до сих пор не верится: неужели самая заветная, самая смелая и недостижимая мечта осуществилась? В душе я ликую и в то же время страшусь, а вдруг... Этих "вдруг" - множество: разонравлюсь, надоем, встретит другую, помирится с Анитой, перечислять можно до бесконечности. Этот суеверный страх и заставляет держать язык за зубами. Даже с мамой не решаюсь поделиться, хоть меня порой и распирает. Так бабушка, папина мать, научила. Плохое, говорила, надо всем рассказывать: и сны, и мысли, и события. Ничего в себе не держать. Ну, вроде как избавляться. А вот о хорошем - ни-ни, а то ускользнет. Я ее байкам не верила, да и сейчас не верю, потому что на всё у нее есть приметы - шагу не ступи. А здесь поостереглась, так, на всякий случай.
Перечитала повесть Щербаковой "Вам и не снилось" - плакала навзрыд. Мне и раньше нравилась эта книга, но сейчас представляла, что и у нас будет так же, по-настоящему, чтобы любить самозабвенно, на всю жизнь. Я-то Диму люблю. Безоглядно. Люблю так, как, наверное, никто не любил. А вот он вряд ли, конечно... Но мечтать-то об этом мне никто не запретит. Да и грех жаловаться: даже просто нравиться ему, проводить вместе время - это уже огромное счастье, какое мне и не снилось.
"Жизнь - больше любви", - говорит моя книжная тезка, Танечка, та самая, у которой глаза тоскливые, как у больной собаки. А я знаю, не так это, не у всех, не всегда. Моя любовь ничуть не меньше жизни. Наоборот. Да и не нужна мне такая жизнь, где не было бы любви, где не было бы Димы...
После восьмого марта, после того, как мы целовались с ним, я ни о чем другом и думать не могу. Хожу, как помешанная. От одного лишь воспоминания на меня накатывает жар и такое сладостное чувство, что земля уплывает из-под ног. На улице, в классе, в общем, где кругом люди, общаться с ним мне и вправду стало легче, свободнее, но как только мы остаемся наедине, со мной творится нечто невообразимое. Меня словно электризует. Стоит ему до меня дотронуться, и волной по всему телу прокатывается дрожь. В такие моменты я побаиваюсь и одновременно хочу - да что скрывать? - безумно хочу, чтобы Дима снова меня поцеловал. Я жду этого, когда он провожает меня после школы. Мы доходим до моего подъезда, и он сразу прощается. Но вижу, чувствую - ему тоже этого хочется, и не могу понять, что и почему его останавливает. Всю неделю голову ломаю, какой бы повод придумать, чтобы он снова пришел ко мне домой, но пока ничего не придумывается.