- Ты что, так и будешь меня на пороге держать?
- Да я тебя вообще не ждал.
- А кого ты ждал? И потом, у меня к тебе важный разговор.
- Давай поговорим позже, сейчас я занят.
- А я не могу больше ждать и не хочу. Что вообще происходит? Восьмого марта ты не удосужился мне даже позвонить с праздником поздравить! И это после всего, что между нами было!
Анита и так явилась в состоянии приподнятого аффекта, еще и заводилась с пугающей скоростью. А мало ли чего она могла наговорить! Хотел выдворить ее за порог и объясниться в подъезде, но ни раньше, ни позже из соседской квартиры на площадку вывалил народ перекурить. Фиг бы с ними, но вроде бабка с одним из них контачит. А ей эти опереточные страсти знать незачем.
- Ладно, идем на кухню.
Я плотно затворил дверь, уповая, что Таня не услышит наши разборки.
- Ты мне объясни, что это значит? У нас все было хорошо, просто замечательно. Потом началось то одно, то другое. Больная бабушка - это вообще баян, а не отмазка. Теперь еще и эта дебилка, которая вечно с тобой таскается. Или ты с ней? Кстати, почему ты со мной не пошел на дискотеку, а с ней пошел? Почему заступался за нее, когда должен быть на стороне своей девушки? Почему с праздником меня не поздравил? Зачем тогда было извиняться, и что я неправильно поняла? Почему сбрасывал звонки и за всю неделю не позвонил? Я болела, а ты!
- Столько вопросов...
- Да, Дима, столько вопросов!
- Слушай, вот зачем весь этот разговор? Давай просто разбежимся и всё. Будем жить, как жили.
Анита задохнулась от негодования.
- Разбежимся и всё? Как жили? Ты, вообще, что себе думаешь? За кого меня принимаешь? Что можно вот так мной попользоваться и отбросить, как ненужную вещь?
Анита орала так, что наверняка ее слышали и Таня, и народ на площадке, и жильцы соседних подъездов.
- Я поняла! Это всё из-за этой дуры. Ты изменился после того, как стал ее пасти.
- Какой еще дуры?
Вот зачем я переспросил!
- Как же, как же. Помню. "Эта дура таскается за мной по пятам. Достала уже! Откроет рот и вылупится", - декламировала Аниты якобы моим голосом. - Или как ты там еще ее называл? Салатница? Да, точно! Тупая салатница!
- Закрой рот!
- Ого! А чего это мы хамим? Я ведь только твои собственные слова повторяю. Ты забыл, как ты ее сам обстебывал? Или что, теперь ты с ней? Серьезно?
Я промолчал.
- Ты же сам говорил, что ты с ней только из жалости ходишь, чтобы однокласснички убогонькую не обидели.
- Да заткнешься ты уже?
- Не затыкай мне рот! Отвечай..., - не унималась эта чертова истеричка.
- Да пошла ты. Давай, вали отсюда. Быстро!
Тут уж я и сам разъярился не на шутку. У Аниты включился инстинкт самосохранения, и она махом сгинула.
Я сунулся в свою комнату, лихорадочно соображая, как теперь объяснить всё Тане, но ее там не было. Таня ушла. А когда, в какой момент и, главное, что она успела услышать - оставалось только гадать.
***
Я звонил ей и в тот день, и на следующий, и через три дня. Абонент не доступен. Аккаунты в соцсетях она удалила. Оборвала все нити.
В школе она тоже не появлялась, до самых каникул, хоть и ждал ее каждое утро у школьных ворот. Впрочем, я тоже забил на школу. Ходил только проверить, пришла - не пришла, а в класс даже не заглядывал.
Все каникулы я маялся разной ерундой. Точнее, старался отрываться на полную катушку - проверенный способ, чтобы отвлечься. Все клубы района с Костяном обошли. Костян тоже был в свободном плавании - Оля его кинула.
- Всё верно ты про нее говорил, - сокрушался Костя. - В какой раз уже! Ты всегда на их счет прав оказываешься, как насквозь видишь.
- Да ни хрена я не прав и не вижу. Видел бы - не с тобой бы сейчас сидел.
От постоянных ночных бдений я стал похож на томминокера. Но все равно как восемь вечера, так рвали в клуб. С кем только не перезнакомились. Всё было. Но забывалось тут же. В телефоне завелись какие-то непонятные Маши-Даши. Иногда приходили совершенно дикие смски, типа: "Ты был такой зая". Надеюсь, что это просто кто-то шутил. Однако во всем этом угаре и дня не проходило, чтобы я не думал о Тане. А как подумаю - так все заноет, что места себе не находишь. В жизни со мной такого бреда не случалось.
***
Кто бы мне раньше сказал, что я буду с адским нетерпением ждать начала четверти. Вот бы тогда посмеялся. А теперь я ждал. И в первый же день учебы снова как болван караулил ее у ворот. Но она не появилась...
"А как теперь?", - терзала меня глупая, беспомощная мысль.
Я всегда плевал на мещанские истории о двух половинках. "Человек - не половинка, всё это розовая чушь", - твердил я. А теперь мне реально было плохо так, будто и вправду половину - не половину, но внушительный такой клок из меня взяли и выдрали. И больно. И охота вернуть.
"Не могу терпеть. Не хочу терпеть", - заело в мозгу.
Сам не заметил, как оказался у ее дома. У ее двери. Колебался и, кажется, долго. Позвонил. Дверь распахнули. Она... Стояла и смотрела, молча, не мигая. Смотрела так, как умеет смотреть только она одна, так, что душа вон...
Глава 20
Таня
Ниже бездны, выше облаков
Почему я не умерла? Почему мое сердце не разорвалось от боли?
Я сижу дома, носа на улицу не показываю. Сколько уже? Десять дней? Пятнадцать? Маме сказала, что заболела. Она верит. Но разве это неправда? Потому что так плохо, так до невозможности плохо, мне никогда не было. Не ем, не читаю, не лезу в чат, вообще с кровати не встаю. Лежу пластом днями напролет. Раз за разом слушаю Unintended, настроив айпод на повтор. Слушаю и уливаюсь слезами.
Как же я счастлива была! Всего несколько дней назад. Даже не представляла себе, что бывает в жизни такое счастье. Настолько огромное, что ему, счастью, тесно в тебе, что тебя прямо распирает. Я не ходила - летала. Нет, порхала, выше неба, выше облаков. Пока мне не дали пинка под зад. И вот я в бездне. А дальше - ни-че-го.
Как же больно, Господи! И легче не становится. Напротив, только больнее. Первые дни я еще злилась, обижалась, психовала. И все равно это было легче вытерпеть, чем сейчас, когда я так тоскую. Помнится, забыть его решила. Вычеркнуть. Ха-ха. Хотела удалить все его фотографии, но не смогла. Телефон отключила, идиотка. Что и кому хотела доказать? А вдруг он звонил? Как теперь узнать? Самое ужасное, что после всего я поняла, что люблю его ничуть не меньше. Нет, даже больше, острее, мучительнее. Разве он виноват, что не любит меня? Нет. Я не должна была обижаться на него. Считать, что он меня предал. Он ведь мне ничего и не говорил, и не обещал. А что целовались - ну, у парней же с этим проще. Не обманывал он меня, всего лишь подарил кусочек счастья. А что назвал меня дурой, так я и есть дура.
Как же плохо без него! Без него меня нет. Страдаю немыслимо, каждую минуту. Даже во сне. И мама говорит, сплю и плачу. Увидеть бы его! Хоть разочек.
Утром звонила Тамара Ивановна. Разговаривала с ней мама, о чем - я не слышала. Да и без разницы мне, по большому счету. Иногда лишь думаю, сколько еще меня не будут трогать родители, прежде чем решат, что, по их представлениям, я ничем не больна и погонят в школу? Мама считает, что у меня нервный срыв. Даже какого-то знакомого невролога приводила к нам, еще перед каникулами. Тот, видать, ее диагноз подтвердил, потому что с уроками ко мне не вяжутся.
Но ясно, что это временно. Все равно рано или поздно заговорят про учебу. И, скорее всего, рано, учитывая, что уже пошла новая четверть. Но в школу я точно не вернусь. Чтоб она совсем провалилась вместе с проклятой Запеваловой и ее прихвостнями!