Сказала и ушла, а мы остались переваривать услышанное. Кому-то было вообще без разницы. Например, Зубкову. Лопырев тоже и бровью не повел - всем известно, что он из матери веревки вьет. Я, конечно, огорчилась - стыдно ведь будет перед мамой и папой, они же думают, что их дочь чуть ли не идеальная ученица. Но Запевалова прямо побелела вся и напряглась, и буквально на миг в глазах мелькнула... тревога, что ли. Испугалась? Но чего? Какого-то собрания? Неужто так боится упасть лицом в грязь перед собственными родителями? Потом Женька обернулась к Волковой и прямо вслух, при математичке, сказала:
- Это всё из-за тебя, тварь! Ты за это заплатишь!
Поднялся гул, хотя и ненадолго. Математичка - не Майя, умела наводить порядок в классе. Но исподтишка, когда она отворачивалась к доске, в Волкову плевались и стреляли из трубочек - это Зубков вспомнил забавы позапрошлых лет, а все остальные вдруг подхватили. Эдик Лопырев, он сидел сразу за новенькой, принялся тыкать ее ручкой между лопаток, а когда она, вздрогнув, оборачивалась к нему, говорил ей похабные слова (а с нами-то, с нами-то весь такой интеллигентный).
Кстати, Волкова была уже без своего боевого раскраса и одета не так вызывающе, как в первый день. Если бы не синяя прядь и не пирсинг - ее вообще не узнали бы. Видимо, попалась-таки директрисе, и та ей вправила мозги по поводу внешнего вида.
После уроков мы всей толпой шли следом за Волковой. Ее не трогали, но давили морально: улюлюкали, смеялись, обсыпали ругательствами и даже матами. Довели почти до самого ее дома, заодно и узнали, где она живет. Это жуть! В старом, облупленном бараке, у которого все удобства - на улице. Вокруг - сараи-развалюхи, грязь, кучи мусора, невыносимая вонь. Чумазые полуголые ребятишки копошились прямо в луже, а ведь не лето уже. Откуда-то из окон барака доносились пьяные вопли.
Дальше мы не пошли, только Женька крикнула ей:
- Так вот где отбросы общества обитают. Самое место!
Потом, чуть тише добавила:
- Убила бы ее!
Когда шли домой, уже впятером, Ольга спросила Запевалову:
- Женька, а ты чего так напряглась сегодня? Из-за этой дурацкой двойки или из-за собрания?
Выходит, не я одна заметила ее странную реакцию.
- С чего ты взяла? - голос у Женьки сразу сделался резкий. - Вечно какие-то глупости собираешь!
Я не стала поддерживать Лукьянчикову - ну, хочет Запевалова казаться пуленепробиваемой, и пусть.
На следующий день поводов для издевок над Волковой прибавилось - нищенский барак никто не забыл. Стоило ей появиться, как все дружно затыкали носы и делали брезгливые гримасы: "Фу-у, как помойкой воняет".
На перемене Запевалова спросила ее: "Тебя на вши-то проверили?". И тут же все ее стали звать вшивой. Нарочно шарахались от нее. А Эле Смирновой недвусмысленно намекнули, что и она может заразиться. Корчагина на полном серьезе возмущалась, почему мы должны находиться рядом с бичихой.
Во время уроков, конечно, соблюдали внешние приличия, но при каждом удобном случае мальчишки ее обстреливали. И если накануне трубки "заряжали" жеваной бумагой, то на этот раз запаслись гречкой, чтобы больнее было. Запевалова снисходительно фыркала, мол, детский сад, но все-таки этот обстрел одобрила. Волкова старалась никак не реагировать, только едва заметно вздрагивала при каждом попадании.
Последним уроком была физкультура. Раздевалки у нас по давней традиции используют не только для того, чтобы переодеться. Корчагина говорит, например, что там нередко запираются парочки из одиннадцатых классов. Но еще чаще в раздевалке выясняют отношения. Я сама не раз видела, как какая-нибудь "звезда", типа нашей Запеваловой, затаскивала со своей свитой туда "жертву".
Не понимаю, зачем вообще Волкова пошла на физкультуру после всего, что было. Могла бы просто уйти домой - Свисток, наш физрук, все равно про нее еще не знал. Ну и конечно, наши не растерялись. Девчонки обступили Волкову так, что даже захоти она, ей ни туда, ни сюда не сбежать.
Смирнову поставили на стреме снаружи у двери, на случай незваных гостей. Все равно в таких делах от нее толку мало. Я под шумок отошла в сторонку, примостилась на подоконнике.
Волкова занервничала. Завертелась на месте.
- Вы чего?
Но девчонки молчали - так заранее, на перемене договорились - и медленно подступали ближе, сжимая круг, в котором трепыхалась наша несчастная новенькая. У всех лица были насмешливые, у нее - искаженное страхом. Мне стало жаль беднягу. Вспомнилось, какой она явилась к нам всего три дня тому назад. Ни за что бы не подумала, что за такой короткий срок можно сломать человека, превратить его в жалкое, затравленное существо.
- Что я вам такого сделала? - взвыла она, когда девчонки подойдя почти вплотную, стали толкать ее из стороны в сторону.
- А ты не догадываешься? Весь класс из-за одной тебя получил двойки! Еще собрание завтра - тоже благодаря тебе. Или этого, по-твоему, мало? - Запевалова говорила негромко, с полуулыбкой.
Мне кажется, что ей просто нравятся такие моменты, когда можно кого-то унизить, растоптать, показать собственное превосходство. А все остальное - только повод прицепиться. Волкова ведь не первая в нашем классе, кого травят.
- Но я ведь тоже не писала это сочинение!
- Тупая уродка! Откуда ты вообще взялась? Если бы не ты, никакого сочинения не было бы в помине!
- Но я ведь не знала, что так получится. Я же не хотела... И не хотела... тогда... грубить тебе.
- Оправдываешься! Значит, чувствуешь свою вину перед нами. Уже лучше. Может, еще не все потеряно. Может, если ты попросишь у нас прощения, мы тебя простим великодушно. А, девочки?
- Как просить будет, - захихикала Лукьянчикова.
В такие моменты я Олю просто не узнавала. Мы ведь с ней в детстве всех собак во дворе подкармливали, брошенных котят, если получалось, пристраивали, галку с подбитым крылом, помню, выхаживали. Не выходили. Она рыдала, как и я. Откуда теперь в ней столько жестокости? Впрочем, я тоже хороша, участвую вместе со всеми, но... хотя бы удовольствие от всего этого не получаю.
- Думаю, будет просить как следует, - заверила Запевалова, - ведь иначе мы не простим, а если мы не простим, ей же будет хуже. Ну, так что, Волкова? Ты же хочешь, чтоб мы тебя простили?
- Простите меня, пожалуйста. Я не хотела, - пролепетала новенькая.
- Ты что, Волкова? Проси прощения как сле-ду-ет! Все-таки весь класс из-за тебя пострадал.
- Простите, - еще тише промямлила она, опустив голову.
- До нее не доходит! Волкова, на коленях надо прощения просить.
- Как на коленях? - она недоуменно уставилась на Запевалову.
Честно говоря, я и сама думала, что это шутка. Не верилось, что Женька может всерьез такое требовать.
- А вот так. Встанешь на колени перед нами и попросишь. Или смотри... Считаем до десяти, а потом пеняй на себя. Раз, два, три, четыре, - начала Запевалова, и все хором подхватили, - пять, шесть, семь...
И тут Волкова в самом деле бухнулась на колени. Я даже не ожидала.
Скрипнула дверь. Мы вздрогнули, но это оказалась Смирнова:
- Девчонки, сюда наши пацаны рвутся. Пускать?
- Нет, - крикнули мы.
- Пускай, - разрешила Запевалова.
Волкова испуганно дернулась, хотела вскочить с колен, но Запевалова толкнула ее вниз, не дав подняться:
- Куда? Мальчикам тоже досталось из-за тебя. Ты и перед ними виновата, так что и у них проси прощения, - потом повернулась к мальчишкам, которые уже набились в нашу раздевалку, и позвала, - Идите сюда! Волкова прощения просит.
Мальчишки оттеснили девчонок в сторону и выстроились перед Волковой, глядя на нее сверху вниз с глумливыми улыбочками. Ну и физиономии у них были! Особенно у Зубкова и Лопырева. Фу-у, даже противно стало. Один Бородин, как порядочный, смущенно отвернулся в сторону. Недаром все-таки я его выделяю...