После уроков мы разделились на две группы - таков был стратегический план Запеваловой. Полкласса караулили ее у центрального входа, половина стерегли задний вход. Наша группка во главе с Женькой дежурила в авангарде, как сказал Бородин, на передней позиции фронта. С виду наша компания выглядела вполне миролюбиво. А что здесь странного? Одноклассники сидят после уроков, общаются. Пока мы ждали, когда Волкова выйдет из школы, пацаны острили, пересмеивались, делали ставки, откуда она появится. Девчонки тоже сидели довольные. Из всех, наверное, только я и Эля Смирнова не разделяли всеобщего воодушевления. Ну и, пожалуй, Марат Айрамов тоже отчего-то нервничал, поглядывал на часы каждые полминуты, елозил.
Но Запевалова снова прицепилась ко мне.
- Тебе что-то не нравится?
- С чего ты взяла?
- А с того, что у тебя такое лицо, будто ты кого-то хоронишь. Так что тебе не нравится?
Да мне все не нравилось! Но я опять струсила. В тысячный раз. Перепугалась и принялась оправдываться:
- Да ничего подобного. Просто надоело тут торчать перед окнами. Охота, чтобы уж поскорее.
Запевалова хотела еще что-то мне сказать, но тут подал голос Марат Айрамов:
- Ребята, я не могу больше ждать. На секцию опаздываю. Женька, правда! Меня тренер убьет, если я не приду. У нас же на той неделе соревнования...
Запевалова отошла от меня и медленно приблизилась к Айрамову, глядя на него в упор.
- Хочешь чистеньким остаться? А, может, Зверька жалко стало?
- Да ты что, Женька? Нет, конечно.
- Тогда сиди и не дергайся. Никуда твоя секция не денется. Ну а если тебе все-таки жалко Волкову, чеши отсюда. Ну, так что?
- Я остаюсь, - буркнул Марат.
- Вот и чудненько.
Запевалова улыбнулась. Не по-доброму, не примирительно, а самодовольно - мол, пусть маленький, но триумф. Терпеть не могу эту ее улыбочку. Мне кажется, больше всего ей нравится подавлять чужую личность.
Айрамов расслабился и на часы больше не смотрел. Понятное дело - что бы с ним ни сделал тренер за прогул, это будет мелочь по сравнению с тем, как бы его наказал класс с подачи Запеваловой, уйди он на свою тренировку.
У нас ведь как: того, кто не участвует со всем классом в бойкоте или травле, ожидает не менее жестокая расправа. Хотя, казалось бы, вот он, Айрамов, самый высокий, самый сильный парень в классе - первый юношеский по боксу, и боится Запевалову. Что уж с меня взять? Поэтому я сделала вид, что тоже жду - не дождусь, как бы поскорее разделаться с Волковой. Да и на самом деле, это затянувшееся ожидание совсем меня вымотало. Запевалова уже собралась было отправить кого-нибудь на разведку в школу, узнать, где там наша жертва застряла.
Однако мы недооценили Волкову. Даром что новенькая - уже успела где-то прознать, что существует еще один выход, через столовую. Мы бы о нем даже не вспомнили. Дверь там всегда заперта, и открывают ее, только когда завозят продукты. К тому же это с торца школы, так что ни с центрального, ни с заднего входа это место не просматривается. Волкова, видимо, уговорила поваров, чтобы они ее выпустили. Так бы она незамеченной и скрылась, а мы бы караулили впустую неизвестно, сколько времени, если бы не Сова. То есть Наташка Шошина. Она у нас круглая отличница - прямо ходячая википедия. Сама носит уродливые старушечьи очки в широкой оправе с толстенными линзами, отчего ее глаза кажутся чудовищно огромными и выпученными. Потому ее и прозвали Совой.
В общем, подбежала к нам Шошина, красная, взбудораженная, глаза за очками совершенно бешеные. Дыхание сбилось, что в первый момент даже сказать толком ничего не могла, только рукой махала. Оказалось, Сова помчалась к нам сообщить, что Умрихин расхолаживает коллектив. А именно заявил, что не хочет торчать, как дурак, и ждать Зверька. А некоторые ему даже поддакнули. Сова решила поскорее доложить Запеваловой, и в тот самый момент, когда она неслась к нам и огибала школу, отворилась дверь столовой, и оттуда выскользнула новенькая.
Нас как ветром сдуло. Запевалова велела пацанам догнать Волкову, те рванули со всех ног. К тому же она посулила, что тому, кто первый ее поймает, даст списать всю домашку. Мы с девчонками тоже поспешили следом. Но Волкова со страху неслась, как хороший спринтер. Она уже успела завернуть на свою улицу, но там ее все-таки настиг долговязый Зубков. Схватил за волосы, она пробовала вырваться, даже царапалась, но уже подлетели остальные пацаны. А вскоре и мы туда подоспели.
Волкову оттеснили в проход между сараями, чтобы никакие взрослые нас не засекли и не вмешались. Ее крепко держали под руки Зубков и Айрамов. Сначала она яростно сопротивлялась и выкручивалась, но потом, когда к ней подошла Запевалова, притихла.
Женька прищурилась, пыталась пронять взглядом - ее излюбленный приемчик, но Волкова смотрела себе под ноги, не поднимая глаз. Тогда Запевалова сказала:
- Сбежать хотела втихаря? Что молчишь? Язык от страха проглотила? Ну, молчи, молчи. На этот раз одним испугом не отделаешься.
Не дождавшись ответа Волковой, Женька обернулась к нам и хохотнула:
- Одного не пойму, как она рассчитывала завтра в школу явиться, если бы даже удалось сбежать?
- А я и не собираюсь больше ходить в вашу проклятую школу! Никогда! - вскинулась Волкова.
- Пасть заткни! Хотя это правильное решение. Тебе давно надо было свалить от нас. Жаль, что ты так припозднилась. Доперла бы раньше - и шкурку бы свою спасла, и нам бы лишних неприятностей не доставила. А так, извиняй, придется тебя наказать. Ну, ничего, зато помнить нас будешь вечно.
- Ррр! - прямо в ухо новенькой со всей мочи рыкнул Зубков.
Та вздрогнула и поморщилась, и мы захохотали. Потом она воскликнула:
- Что вам от меня надо?
- Крови.
Понятно, что Женька пошутила, но у нее при этом был такой видок! Совсем как у одержимой. И что странно, она вовсе не злилась, не исходила ненавистью, а вообще, по-моему, веселилась, словно этот суд был для нее забавой.
- В общем, так, Волкова, в народе - Зверек. Ты сделала нам много пакостей, а, главное, ты нам мешаешь жить, и за это тебе придется ответить.
Запевалова высмотрела за нашими спинами Элю Смирнову и объявила:
- Первой ударить Зверька должна Смирнова.
Эля чуть слышно ахнула и залилась краской. Мы расступились, пропуская ее вперед.
- Чего трясешься? Подойди и врежь ей, - подначивала Женька.
Та и вправду дрожала. Дважды замахивалась, но так и не сумела ударить.
- Ну, Смирнова, давай смелее. А то привыкла вечно в сторонке оставаться.
Смирнова, не глядя на Волкову, едва ткнула кулаком ей в плечо.
- Ну-у, ты ей руку, наверное, сломала! Размазня. Пинай ее. Тебе сказано, пинай! Если не хочешь оказаться на ее месте.
Смирнова подчинилась. Пнула по голени раз, другой.
- Сильнее! А теперь каждый должен врезать гадине! Бейте в живот! А вот личико нашей красотке старайтесь не попортить. И не вздумайте снимать на телефон! Ясно, Зубков?
Остальных уговаривать не пришлось. Девчонки и пацаны бойко накинулись на Волкову, молотя руками. И я пару раз стукнула ее, потому что Запевалова поглядывала на меня, как показалось, с подозрением. Потом Волкова упала, и на нее обрушились пинки. Правда, пинали уже не все. Когда, наконец, остановились, к ней, измученной и растрепанной, снова подошла Запевалова. Видимо, двинуть какую-нибудь поучительную речь хотела - вполне в ее духе. Но Волкова словно обезумела - неожиданно вскочила и с размаху влепила Женьке пощечину. На лице у Запеваловой остался грязный след.
В первый миг Запевалова даже опешила от удивления, но быстро взяла себя в руки. С абсолютным спокойствием и невозмутимостью, она двинула локтем новенькой в солнечное сплетение. Та задохнулась, согнулась пополам, из глаз брызнули слезы. Когда она выпрямилась и перевела дух, Запевалова повторила удар, затем еще раз и еще. Волкову опять держали за руки, так что она не могла ни защититься, ни прикрыться. Раз за разом бедняга сгибалась, судорожно хватая воздух ртом. Это было слишком. Я отвела глаза и старалась не смотреть, желая только одного - чтобы эта экзекуция поскорее закончилась. Но Запеваловой и этого было мало. По ее приказу Зубков и Айрамов повалили Волкову прямо в грязь лицом. Зубков отломил от куста длинный прут, задрал подол платья и стал стегать ее по заду. Через тонкие капронки просвечивали стринги. Многие девчонки от такого зрелища смутились, пацаны, наоборот, наблюдали эту сцену с неприкрытым любопытством.