– Джулиан! Что ты здесь делаешь?!
– Ну, ищ-щу... – Джулиан снова задохнулся от смеха, затем, запинаясь, все же сумел произнести: – Ищу тебя!
– Меня?
– Ну конечно, – Джулиан помог Россу подняться на ноги и радостно пожал его руку. – За кем еще я могу охотиться в Кантоне?
– Так ты знал, что я здесь?
– Мне стало известно, что твой корабль не будет заходить в Калькутту, а сразу поплывет в Китай. И когда «Лансит» поменял порт назначения...
– Твой корабль здесь? В Кантоне?!
Джулиан снова рассмеялся:
– Не думаешь же ты, что я смог бы переплыть Китайское море только для того, чтобы повидаться со своим глупым, неуклюжим кузеном.
Теперь и Росс заулыбался. Он был искренне рад встретить знакомое лицо в такой дали от дома – пусть даже это было лицо Джулиана, который никогда не принадлежал к числу его любимцев.
– Я знал, что ты остановишься у Жардина, – объяснил Джулиан. – Я отправился туда сразу после прибытия, и мне сказали, что ты ушел за покупками. Капитан Ффиске позволил мне провести два дня на берегу, и я намереваюсь использовать их с максимальной отдачей. Полагаю, ты покажешь мне здесь все вокруг?
– Конечно, покажу.
– Тогда почему бы нам не начать с пары кружек рома? Капитану Ффиске не очень нравится, когда его люди пьют на борту, и поэтому он постоянно разбавляет ром водой; я не наслаждался настоящей крепкой выпивкой с тех пор, как покинул Калькутту. – Увидев нерешительное выражение лица своего кузена, Джулиан добавил: – Выпивка будет за мой счет. По меньшей мере, я могу сделать это, чтобы покрыть ущерб, который причинил тебе. – Джулиан кивнул в сторону свернутой из шелка сумки.
Росс подумал о сломанных чоп-палочках, затем припомнил бесчисленное количество случаев, когда Джулиан и его старший брат, Остин, выбирали «маленького кузена» объектом своих шалостей и проказ.
Легкая улыбка коснулась губ Росса:
– Да, это по меньшей мере. И я знаю, где можно раздобыть хороший ром – первый чоп, вне сомнения.
– Первый... что?
– Не обращай внимания. Поверь мне – на Аллее Го очень мало мест, где ром весьма слабо разбавляют водой... ну, он настолько крепкий, мой добрый кузен, что ты потом будешь божиться, что гот настоящий йоркширский пунш.
Подняв с земли свою сумку, Росс взял Джулиана за руку и повел его к ближайшему бару, где продавалась самшу.
* * *
Время, наверное, уже приближалось к полуночи, и Росс не был уверен в том, что знает, где он находится или как сюда попал. Керосиновая лампа, низко висящая над сундуком посреди комнаты, едва горела, давая столько света, сколько нужно было для того, чтобы рассмотреть убогий интерьер. Сам Росс растянулся на каком-то диване; единственными предметами, окружавшими его, были темный, ничем не прикрытый сундук с каким-то барахлом и умывальник, в котором стоял покрытый трещинами фарфоровый чайник.
Когда Росс поднял голову, чтобы посмотреть на себя, острая боль пронзила его затылок, и ему показалось, что диван медленно поплыл по комнате. «Проклятье,» – пробормотал он, и это единственное слово иглой впилось в его голову.
Диван продолжал раскачиваться из стороны в сторону, и спазм в желудке подсказал Россу, что он наглотался перво-чопного рома больше, чем ему полагалось по норме.
Росс заставил себя подняться и сесть на диване. Его куртка бесследно исчезла, а пуговицы на рубашке были расстегнуты до пояса. Росс не был уверен наверняка – сумел бы он уберечь остатки своей одежды на протяжении всего вечера. Он смутно припомнил возбужденного Джулиана, которого вел наверх по лестнице владелец бара самшу, и который с энтузиазмом уговаривал своего «маленького кузена» идти за ним следом. Все, что произошло потом, было покрыто густым туманом, и Росс только догадывался, на какую выходку был способен.
В дверях появилась фигура – низкий китаец, одетый в простую синюю куртку и шаровары, с длинной косой, свисавшей с правого плеча. Протопав в комнату, он выпалил, не делая пауз между словами и без всякой интонации в голосе:
– А ты чувствовать лучше!
– Где я? – спросил Росс, прижимая руку к затылку.
– Чувствовать лучше! – повторил китаец, потянувшись к фитилю лампы.
Росс прикрыл глаза от слепящего света. Когда он их снова открыл, китайца в комнате уже не было. Вместо него появилась довольно привлекательная молодая женщина, которой каким-то удивительным образом удавалось выглядеть одновременно и невинно и похотливо. Она рассматривала Росса, лежащего на диване.
– Я... – слово замерло на губах Росса, когда женщина прошла в комнату и закрыла за собой дверь.
Она выскользнула из своих сандалий. Ее красный шелковый халат был намного короче, чем те, которые считались подходящими для улиц Кантона. По тому, как свободно и плавно колыхалось тело женщины, когда она подходила к дивану, Росс понял, что под халатом обнажены не только ее красивые ноги.
– Я не... – снова начал Росс, но женщина приложила один палец к его губам и стала медленно разворачивать широкий пояс на своем халате.
Росс хотел было встать с дивана, но женщина уже сидела на одной его ноге, и когда полы ее халата распахнулись, он обнаружил прямо перед собой полные, округлые груди.
– Боже, – прошептал Росс, не в силах или не желая отвести взгляд в сторону.
Он подумал, что ее груди – как и все ее сочное тело – самые великолепные, которые он когда-либо видел. Впрочем, у Росса было слишком мало примеров для сравнения, кроме разве что нескольких картинок в средневековых медицинских учебниках, которые похитил в отцовской библиотеке и давал читать всем подряд его кузен Джулиан. На самом деле, эта была первая женщина, которую Росс видел «во плоти», если можно было так выразиться.
Женщина, казалось, была очарована светлыми волосами Росса, она нежно водила по ним рукой, постоянно при этом скользя взад и вперед по его ноге, по грубой материи его штанов, и тихонько мурлыкая от удовольствия. Через какое-то время она раздвинула края рубашки Росса пошире и провела рукой по его груди, ее ногти мягко царапали кожу и теребили его соски.
Неожиданно Росс почувствовал – даже почти с болью – разгорающуюся внутри него страсть. Он ощутил пульсирующую дрожь в низу живота, и изо всех сил сдерживал себя, чтобы не разорвать свой пояс и не сделать того, к чему призывала его природа. Теперь женщина еще быстрее двигалась на ноге Росса, ее полные груди вздымались от желания, большие темные соски набухли и затвердели.
Росс пытался бороться с потоком чувств, молясь о том, чтобы оказаться на расстоянии тысячи миль от этой женщины и одновременно мечтая постоянно ощущать ее ласковые руки. Эти руки были не просто опытными; они двигались инстинктивно, как будто чувствовали любое желание Росса, и единственное, чего им хотелось – это его исполнять. Руки проследовали вдоль тела Росса вниз, по мускулистой выпуклости его живота, к передней части штанов, пальцы со знанием дела, следя за его разгорающейся страстью, терли и разминали его мужскую гордость.
Странные картины пронеслись в голове Росса, как ни пытался он их отогнать: мачеха, выбравшая этот самый костюм для предстоящего путешествия, кузина Зоя, напутственно шепчущая о том, что ему следует «научиться осторожности, не доходить в этом до крайности». Росс уловил даже образ преподобного Сэмьюэля Отербриджа, посеревшего от злости и выкрикивающего проклятья в адрес Росса по поводу «осквернения себя продажной, варварской плотью». Строгий, неодобрительный лик Отербриджа превратился в лицо его жены, Гортензии, которая также бранила Росса, но уже совершенно другим тоном, крича на него: «безбожный дьявол... ах ты, распущенный, развратный человек!» и кое-что похуже. Кричащая Гортензия вскочила верхом на Росса, жертвуя своим собственным телом для того, чтобы спасти его вечную душу.
Росс затряс головой, очищая ее от путавшихся навязчивых мыслей. То, что сейчас сидело верхом на нем, не было ни сном, ни кошмаром; это была женщина, незнакомка, любовница.