Хорошо понимая, что в такой ненадежной посудине невозможно спастись, Грэхэм поискал глазами на палубе какое-нибудь иное средство, более подходящее для бегства с тонущего корабля. Наконец, его взгляд остановился на большой крышке люка, через который он сумел подняться на верхнюю палубу. Очевидно, люк был сорван с одной из петель под напором выбирающихся наверх заключенных и теперь свободно болтался на оставшейся петле. Грэхэм последний раз бросил взгляд в сторону спасательной шлюпки и в мерцающем свете фонарей увидел, что она все-таки отошла от борта корабля, наполненная и увешанная со всех сторон примерно сотней человек. Почти в тот самый момент, когда он посмотрел на лодку, огромная волна накрыла ее, перевернула и швырнула несчастных в бушующее море.
Грэхэм отпустил леер и заскользил по палубе, стараясь попасть точно на люк. Поток спасающихся с нижней палубы заключенных к этому времени уже иссяк; внизу остались только мертвые и умирающие. Грэхэм уперся одной ногой в край люка, чтобы удержаться в равновесии, и покрепче схватился за крышку, намереваясь сорвать ее с петли. Эта задача, однако, оказалась довольно сложной, и хотя Грэхэму удалось согнуть петлю, у него никак не получалось сломать ее.
Грэхэм осмотрелся вокруг в поисках какого-либо предмета, который можно было бы использовать в качестве рычага, но единственное, что ему удалось увидеть – это пенящиеся волны, все дальше заползающие на палубу. Большинство людей, плывших на корабле, были уже поглощены морской пучиной. Те же, кому удалось до сих пор остаться в живых, качались вверх и вниз на волнах, цепляясь за любой деревянный обломок, который им только удавалось достать рукой. Немногие оставшиеся на палубе лихорадочно пытались отодрать от нее что-либо, не тонущее в воде.
Грэхэм решил позвать кого-нибудь из них к себе на подмогу, однако, глянув вниз через люк, увидел священника. Тот стоял на коленях у подножия лестницы, так что вода доходила до его груди, и молился, обхватив руками ступеньки и сложив ладони перед собой. Грэхэм позвал священника, выкрикивая его имя снова и снова, пока тот, наконец, не поднял голову. Несколько секунд он никак не реагировал на присутствие Грэхэма, но затем поднялся на ноги и вскарабкался по лестнице.
– Я... я не умею плавать! – прокричал он на ухо Грэхэму.
– Быстрее! – заорал Грэхэм в ответ, ткнув пальцем в крышку люка и знаками показывая, что нужно делать.
Ньювел Проктор мгновенно понял, что к чему. Двое мужчин взялись покрепче за крышку и после нескольких неудачных попыток свернули ее с оставшейся петли.
Стараясь держаться поближе друг к другу, они подтащили самодельный плот к правому борту корабля и соскользнули на нем по наклонной поверхности палубы вниз. Когда плот достиг того места, где палуба скрывалась под водой, Грэхэм знаком показал священнику, что им необходимо перекинуть плот подальше через леер и прыгнуть за ним вслед, если они не хотят, чтобы волны швырнули их назад и ударили о палубу. Грэхэм и священник принялись поднимать тяжелый люк. В тот же миг двое заключенных, отчаянно цеплявшихся до этого за леер неподалеку, поползли в их сторону.
Грэхэм понял, что на пути к спасению встает еще одна проблема. В самом лучшем случае плот мог выдержать двоих, максимум троих человек. Двое заключенных, похоже, ничуть не думали о том, что Грэхэм и священник выполнили всю работу без их помощи. Безо всякого предупреждения тот, из них, который был повыше ростом, напал на священника, сбил его с ног и потянул крышку люка к себе. Грэхэм не мог тягаться с двумя заключенными, которые были намного его моложе, и стоял совершенно беспомощно, глядя, как они поднимают люк над леером, готовясь прыгнуть за борт. Он понимал, что сможет прыгнуть вслед за ними, однако не был уверен, позволят ли они ему уцепиться за плот. Вместо этого Грэхэм отпустил леер и подполз к тому месту, где у самого края накатывающихся бурунов неподвижно лежал священник.
Грэхэм обхватил молодого человека вокруг груди, а сам уцепился за леер. Палуба «Веймута» начала уходить под воду еще быстрее. Волны разбивались теперь у самых их ног, и Грэхэм, поддерживая одной рукой священника, а другой – самого себя, попытался вызвать в памяти подходящую для такого случая молитву. Однако все, что Грэхэму удалось вспомнить – это колыбельную, которую пела его любимая жена, и срывающимся, хриплым голосом он запел:
Накатившаяся огромная волна легко оторвала Грэхэма и священника от палубы и опрокинула их в холодное, бушующее море. Хватая ртом воздух, Грэхэм изо всех сил пытался удержать голову над водой, не отпуская при этом священника. Неожиданно Проктора резко выдернуло из рук старика, голова его в последний раз качнулась над вспенивающимися волнами, и он начал погружаться в темную пучину навстречу своей смерти. Грэхэм почувствовал, что его также затягивает в глубину, и задержал дыхание, все еще пытаясь нащупать под водой молодого человека. На какое-то мгновение их руки встретились, после чего Ньювел Проктор исчез навсегда.
Грэхэм рванулся вверх, на поверхность. Ему удалось схватить ртом немного воздуха, затем его голова снова ушла под воду. Старик понимал, что всего несколько секунд отделяют его от гибели в морской пучине, и постарался напоследок вызвать в памяти образы своей жены, сына и дочери, которую он никогда не видел. Грэхэм попытался расслабиться и сделать вдох под водой, однако его тело все еще не хотело сдаваться, оно отчаянно забилось в океане, заставляя старика снова и снова подниматься на поверхность, чтобы набрать в легкие немного воздуха.
Когда голова Грэхэма опять всплыла над бурлящими волнами, его рука ударилась обо что-то тяжелое и твердое. Не имея возможности разглядеть предмет, на который он наткнулся, Грэхэм начал отчаянно хвататься за него, пытаясь уцепиться понадежнее. На ощупь можно было определить, что это большой кусок доски. Грэхэм подтянул его поближе и с огромным трудом взобрался на него по пояс.
Оставаясь по-прежнему наполовину в воде, он прижался что есть силы грудью к своему плоту, гонимому бурей по волнам. Старик не отваживался делать какие-нибудь движения. Он просто висел так на протяжении, как ему казалось, многих часов, считая волны, пока, наконец, ветер не начал понемногу стихать, а тучи рассеиваться.
Через некоторое время Грэхэм уже мог разглядеть окружавшую его обстановку, и каково же было его удивление, когда он обнаружил, что висит на той самой крышке люка, которой он пытался воспользоваться в качестве плота. Но самым удивительным было не это. Грэхэм был на плоту не один: на дальнем краю крышки лежал, уснув или потеряв сознание, один из двух заключенных, укравших этот самый люк, – тот, который напал на Ньювела Проктора. Его напарника нигде поблизости не было видно. Более того, в пределах видимости не было заметно вообще ни души.
Заключенный скорее всего даже и не предполагал, что кто-то уцепился за его плот, и несколько мгновений Грэхэм колебался, не напасть ли на него первым. Но он опоздал – мужчина повернулся и изумленно уставился на старика. Какое-то время они просто смотрели друг на друга, мужчина – медленно поднимаясь на четвереньки, Грэхэм – все еще наполовину плавая в воде. Затем заключенный оглядел пустынный пейзаж и уныло покачал головой. Очевидно, он не собирался избавляться от Грэхэма, – возможно, посчитал старика неплохим источником пищи на будущее, а возможно, испугался одиночества. Он переполз через дверцу люка, схватил Грэхема за руки и втащил его на борт.