Камера мало чем отличалась от прежней. Та же обстановка, но людей меньше. Четверо сидели на шконках, двое за столом играли в нарды. На вошедшего никто не обратил внимания, и он мялся у двери, не зная, что делать дальше. Вдруг из-под шконки вылез паренек с намалеванными губами и стал пытаться обнять и поцеловать новенького в лицо, но тот оттолкнул его. Парень упал на игроков в нарды.
– Ты че, сучок гнутый? – завопил один из них. – Пошто нашу бабу обижаешь? Она к тебе подошла гостеприимство показать, а ты ее бьешь! Ты, баклан, совсем не вежливый. Не успел прийти в хату, а беспределишь!
Камера мало чем отличалась от прежней. Та же обстановка, но людей меньше.
– Я даже с женщинами незнакомыми не целуюсь, а уж тем более с мужиками, – возмутился Феликс.
– А зачем нам игру сломал? – никак не успокаивался горластый. – Сейчас в шеш-беш легко мог выиграть сто пачек сигарет. А теперь, что мне делать? Ты, Митек, отдашь мне эти сигареты?
– Нет, конечно. Потому как сам у тебя мог выиграть. Еще неизвестно, кто бы выиграл. Вон пускай баклан отдает тебе сто пачек и мне сто, – ответил его партнер по игре, лысый, плотный мужик с исколотыми татуировками руками.
Теперь они оба напирали на Феликса. Еще двое слезли со шконок и встали по бокам.
– Попал ты, мужик. Бабе товарный вид попортил… Видишь, губы разбил. Как она работать будет? Нас, честных зеков, лбами хочешь столкнуть? Что скажешь?
– Мужики, давайте разберемся. Из любой конфликтной ситуации можно найти выход…
– Мужики в поле пашут. Ты вообще все берега попутал. Может, на воле под хвост баловался? Тогда мы тебя живо определим. Машку заменишь, пока у нее губы заживут, и долг отдашь. Давай, пацаны, держи его. Сейчас штаны снимем, в тазик посадим и посмотрим, пойдут пузыри или нет…
Саенко понимал, что от четверых отбиться сложно, но без драки ему не обойтись. Если сейчас не ответит, то точно окажется под шконкой, и ему самому придется обслуживать этих зеков.
«Самое главное беречь спину», – только он успел подумать, как кто-то сказал:
– Эй, ша, пехота! Движуха дозволена, коли я разрешу. Если кент накосячил, то ответит…
Лишь теперь он заметил на нарах человека, наблюдавшего за ним. Он отложил книгу, поправил очки в тонкой оправе и подозвал к себе. Подойдя, Саенко увидел, что тот читал Карнеги.
– Присаживайся, мил человек.
Новенький опустился на лавку возле стола.
– Митек, сделай гостю чай. Куришь?
– Да. Но у меня нет сигарет.
– На, кури! И не злись на сидельцев. Их жизнь обозлила. Меня зовут Григорий Михайлович. А вас как?
– Феликс. Феликс Сергеевич.
– И что привело вас в нашу скорбную обитель, Феликс Сергеевич?
– Не знаю, Григорий Михайлович.
– Вы не правы. Все знают. Меня, например, сюда привела жадность. Был бедным. Захотел стать богатым. Нет, я не Робин Гуд и ни с кем не делился. Все себе забирал. Может, и ты из-за этого?
– Да нет. Делюсь. Налоги плачу. Зарплату вовремя выдаю. На церковь жертвовал, хотя не особо верующий.
– Да вы, Феликс Сергеевич, очень наивный человек. Мои мысли не о государстве и церкви. Понимаете? Делиться надо с людьми. Или с конкретным человеком. И не только деньгами, – пояснял очкарик, сверля новенького взглядом.
– Пока не понимаю…
– А вы не понимайте, вы думайте. Что у вас есть такого, чего у других нет? Вот когда додумаетесь и поделитесь этим, тогда жизнь изменится. А пока пейте чаек. Может, покушать хотите? Митек, сделай поесть Феликсу Сергеевичу. Сала порежь, колбаски…
За последние сутки вчерашний миллионер впервые наполнил желудок и, немного осмелев, обратился к авторитету:
– Григорий Михайлович, я сутки не спал. Где будет моя кровать?
– Да, Феликс, ты еще совсем домашний. Жениными пирожками пукаешь. Шконка твоя будет рядом со мной. Смотрю, ты Карнеги не жалуешь? У меня этот автор тоже не из числа избранных. Но здесь помогает. Ты поспи пока. А потом поговорим о литературе. И о Пауло Коэльо, и о Рубаи…
«Может, меня Глыба обманул и эта камера не пресс-хата? – засомневался Саенко. – Там оставили голодным, а здесь дали поесть. Смотрящий похож на интеллигентного человека. Карнеги читает. Конечно, это не ахти какая интеллектуальная книга, но все-таки. Однако Глыба был прав в главном, надо держать язык за зубами. А что имел в виду Григорий, когда спрашивал, есть ли у меня то, чего нет у других?..»
Незаметно Феликса сморил глубокий, спокойный сон, и он не видел и не слышал, как Григорий разговаривал с кем-то по мобильному телефону.
– …у меня. Нет. Не догадывается. Как вы и просили, все будет контрастно. Да, он к нам попал через пятую камеру. Разумеется, ему сообщили, что у нас пресс-хата. Да, запуган, но не сломлен. Я его «крышую». Возможно все, что вам нужно, сделает добровольно. Понял, жду до завтра.