- Какая-то редкая болезнь...
Женя задрал штанину и показал язвы на ногах.
- Но и меня отправили с третьей ротой.
-Это с такими-то ногами? А стрелять вас хотя бы научили?
- А там это никого не волнует, умею я стрелять или нет. Шестого апреля вся наша рота оказалась под Бамутом. Сорок солдат, трое сержантов и четыре лейтенанта только что из училищ. Боялись они больше нашего, были случаи, что офицеры сами стрелялись, чтобы в госпиталь попасть. У меня страх прошел, когда увидел убитого друга. Сидели в окопах, чеченцы на расстоянии снайперского выстрела, километров 7-10 от нас.
- То есть ты участвовал в последнем штурме Бамута? Как он проходил?
- Артподготовка была нормальная, миномет нас прикрывали, иногда правда и по нам попадали. Раненых увозили на вертолете. Вертолетов штурмовых я не видел, танков тоже. Чеченцы сидели в ракетных шахтах, и толку от обстрела было мало. Грачев к нам приезжал, я еще в охране стоял, хотя у него своей охраны человек 150 было. Потом начались переговоры с чеченцами, и Дудаев со своими боевиками из Бамута уехал, дали ему уйти в Шали.
- Как Дудаев? Он же погиб гораздо раньше, и не в Бамуте?
- Да ничего он не погиб, живой, скрывается где-то. Это только слухи, что его убили, чтобы легче было скрыться.
- Большие у вас потери были при штурме Бамута?
- Из сорока человек нас осталось двадцать восемь.
- И ты, конечно, стрелял...
- Ну а как же. И чеченцев убитых видел. Там приказ был такой: стрелять всех. Один раз офицер приказал мне стрелять по женщине с ребенком. Я зажмурился и дал очередь в вверх. Получил от него, но хотя бы люди спаслись, успели спрятаться.
- Крутые у вас были офицеры...
- Были и очень хорошие. Разные офицеры. Один послал солдата в село за "травкой", а сам и так уже был в "дупель".
- За "травкой"... А что, многие солдаты наркотики употребляли?
- Кто дурак - тот курил. Кто хотел остаться жить - нет. Я один раз попробовал - сразу "крыша едет". А водки там - немерено, с продуктами привозили, каждый день давали.
- Женя, а что было после взятия Бамута?
- Стою я на посту ночью. Идут две фигуры. Говорю: "Стой! Стрелять буду!" Мне в ответ: "Мы тебя, щенок, сами застрелим". Я затвор передернул, дал очередь вверх. Эти двое легли, матерятся по страшному, чувствуется, что пьяные... До утра я их продержал, а рассвело - смотрю, майор и подполковник из ВДВ. Пришел разводящий снял меня с поста. Потом друг ко мне пришел: "Тебя ищут". Прихожу к командиру, вижу - эти двое. "Иди сюда, щенок", - и как шарахнет один из них меня прикладом в лоб. Я тикать... Догоняет меня БТР. Старший лейтенант кричит мне: "Прыгай на броню!" Было у меня три варианта: самосуд, трибунал или побег. Старший лейтенант посоветовал третье. Довез меня на БТРе до Прохладного, это 150 километров от Бамута.
-Почему именно туда?
- А ехали, куда глаза глядят. Я тогда даже не знал, что делать. В Прохладном, где-то на окраине, у меня поднялась температура от выстрела в спину, я упал у какого-то дома. Идет бабушка: "Ты солдатик? Сбежал?" "Пришлось". Отнесла она со своим сыном в дом. Накормили, переодели. Отлежался немного, решил идти. Дали мне продуктов на неделю, и я пошел.
- Но кругом же блокпосты, патрули...
- Я вдоль железной дороги шел, в основном ночами. Железнодорожники поесть давали. Хотя случалось, что по 2-3 дня ничего не ел, только воду пил из колодцев.
- А если приходилось встречаться с людьми?
- С пониманием все относились. Особенно бабушки. Один раз меня патруль остановил, а как раз с мужчиной шел, он отстоял, сказал, что я его сын. По дороге встретил человек пятьдесят таких же, как я. Шли и одиночками и группами. В одной группе было пятнадцать человек.
- И куда же ты пришел?
- Сначала в Ростов. Через Дон переплыл, одежду в руке держал. Полторы недели до Ростова шел, почти тысячу километров. Потом до Каменска, еще километров 200 до какой-то станции, а оттуда на попутных электричках в Москву. С Курского вокзала на Владимир и домой.
- И что ты собираешься делать дальше?
- Не знаю пока. Документов у меня нет, не знаю даже, где мой военный билет, и какой номер был части - тоже не знаю. Я был бесплатным пушечным мясом. Еще в Моздоке показал офицеру документы, что у меня мама больная, он изорвал и сказал: "Нет у тебя родителей, ничего нет, ты в армии". Но как я могу забыть мать и сестру... Мать без работы сейчас...
На этом приключения Евгения С., надо полагать, не закончились. За все, что с ним случилось, отвечать придется ему, а не тем, кто послал его в Чечню.
24. ВОЙНА ВРОДЕ БЫ ИДЕТ, А ВРОДЕ БЫ И НЕТ
Только что вернулся из командировки в Чечню спецкор газеты Приволжского округа внутренних войск В. Торин. Наш корреспондент встретился с коллегой и попросил хотя бы кратко рассказать о событиях в Грозном.
- Вы находились там два месяца, какой было обстановка до 6 августа?
- Ситуация была напряженной, но не безвыходной, и вдруг все взорвалось. Началось утром 6-го с того, что над Чернореченским районом в Грозном боевики подбили сразу три вертолета. Огонь с земли был шквальный. Летчики отбивались весь день, на помощь им послали еще вертолеты, и та попали под огонь. А в это время во всем городе уже шел бой. Больше всех досталось нашей Шумиловской бригаде, она была в центре Грозного.
- Почему нападение боевиков было таким неожиданным?
- Я накануне разговаривал с министром внутренних дел Чечни Анатолием Тарановым, он сказал, что информация о готовящемся нападении боевиков идет из всех источников. Даже название их операции знали: "Нулевой вариант". Знали, что в операции принимают участие отряды Басаева и Гелаева под общим командованием Масхадова. Все знали, но никто ничего не мог сделать. Внутренние войска вели бои двое суток, не получая помощи от федеральных войск, а когда помощь подошла, боевики стали расстреливать колонны, входящие в город. Входили в город они бездарно, три колонны были расстреляны. Все не было согласовано, не было взаимодействия.
- Были сообщения, что наши стреляют друг в друга. Это правда?
- Таких фактов я не знаю, но в принципе, это могло быть.
- Какое настроение у солдат?
- стоят очень мужественно, особенно Шумиловская бригада. Когда облетал Грозный на вертолете, видел: он весь в дыму и развалинах, десять огромных черных столбов от горящей нефти в Чернореченском районе. А настроение у всех разное. Одни за то чтобы воевать. У многих солдат уже атрофировалось чувство страха, совершенно не боятся смерти - полтора года не выходят из боев, а другие считают, что надо выходить из Чечни, пусть сами разбираются. Военные хотят, чтобы им, наконец, развязали руки. А то, например снайпер, бьет из дома, на войне его бы из пушки раздолбали, а тут приходится жалеть мирных жителей.
- А много еще мирных жителей в Грозном?
- Много, как-то приспосабливаются, а уходить им некуда. Ну, кто их ждет в России?
- Уже были высказывания, что эти бои в Грозном - народное восстание. Вы согласны с этим?
- На мой взгляд, если сначала война велась с бандформированиями, то сейчас она перерастает в народную войну. В бой идут и те, кто не хотел воевать, - мстят за своих погибших во время бомбежек. По лицам людей в Грозном чувствуешь, что там тебя, мягко говоря, не очень любят. Очень много "гаврошей", даже десятилетних. Собирают оружие, добивают наших раненых, причем выстрелами, профессионально.
- Как вы вывозили раненых из зоны боев?
- Пытались прорваться на бронетранспортерах, возвращались они все изрешеченные, и потери были среди тех, кто пытался помочь раненым. Чеченцы сами предлагают забрать раненых и убитых, но часто это оказывается ловушкой, поэтому к их предложениям забрать раненых относятся настороженно.
- Что вам известно о потерях?