Приведенные материалы далеко не исчерпывают, надо полагать, пласт древнерусских памятников в южных районах Вятского края. Но они позволяют сделать определенные исторические наблюдения.
По сведениям письменных источников, взаимоотношения Волжской Болгарии с древнерусскими княжествами носили неустойчивый характер, но в целом преобладали мирные контакты. Об этом говорят и археологические находки на болгарской территории, свидетельствующие о постоянном проживании здесь выходцев из Древней Руси 28. Выделенная Т. А. Хлебниковой славяноидная керамика практически никогда, по нашим наблюдениям, не встречалась без собственно славянской 29. Это же касается и финского вещевого инвентаря, включающего на селищах, если судить по раскопкам Е. П. Казакова, славянские предметы 30. В то же время находки славяно-русских древностей не всегда коррелируются с финскими. Данный факт не кажется случайным. Вероятнее всего, он свидетельствует о притоке славяно-финского населения из одного более или менее компактного региона, скорее всего Волго-Клязьминского, и Костромского Поволжья. Косвенно это подтверждает и автор «Казанской истории», упомянувший «ростовскую чернь, забежавши та от крещения рускаго в болгарских жилищах» 31. По разработкам Е. А. Рябинина, ассимиляция чудского населения Верхнего Поволжья славянами сопровождалась, начиная с эпохи Андрея Боголюбского, христианизацией того и другого 32. Поэтому логично предположить, что именно во второй половине XII — начале XIII в. это смешанное сельское население («ростовская чернь») и оказалось в низовьях Камы.
Поход Андрея Боголюбского в 1164 г. на болгарское государство завершился, как известно, взятием русскими Брягова (Бряжимова, Болгара) и, по словам казанского летописца, «болгар тех под себя покори» 33. В этой обстановке известие «Повести о стране Вятской» о поселении отряда новгородцев в городке в низовьях Камы в конце XII в. (в разных списках 1174, 1175, 1187 и другие годы) 34 не выглядит столь уж неправдоподобным. К тому же эти сведения в некоторой степени подтверждаются преданиями жителей села Челны, которые считают себя потомками новгородцев. Они даже рассказывают, что часть поселившихся в этом месте новгородцев ушла на Вятку 35. Думается, что реальность приведенных выше фактов может быть проверена и путем анализа ранее известных археологических данных, и посредством тщательного разведочного поиска с целью обнаружения новых памятников. А пока можно утверждать, что южная часть Вятского края в XII—XIV вв. была заселена смешанным в этническом плане населением, одним из компонентов которого были славяно-финские группы, проникшие сюда с территории Северо-Восточной Руси по Волге, Ветлуге и Вятке. Появление первых татарских поселений ограничилось здесь несколькими пунктами XVI — начала XVII в. 36 Более интенсивным был в XVI—XVIII вв. приток русских поселенцев, оставивших укрепленные поселения (Елабуга, Набережные Челны, Мамадыш, Пьяный Бор, Каракулино, Сарапул), а также немало сел и деревень 37. Одновременно наблюдается инфильтрация сюда с Волги марийцев и постепенная миграция к северу и востоку аборигенов края — удмуртов 38.
Исследование позднесредневековых памятников на данной территории в настоящее время находится, однако, в начальной стадии становления. Поэтому сделанные нами выводы могут рассматриваться как самые предварительные.
Примечания
1 Голдина Р. Д. Проблемы этнической истории пермских народов в эпоху железа // Проблемы этногенеза удмуртов. Устинов, 1987. С. 30—31. Рис. 2.
2 Гришкина М. В., Владыкин В. Е. Письменные источники по истории удмуртов IX—XVII вв. // Материалы по этногенезу удмуртов. Ижевск, 1982. С. 5—10; Останина Т. И. Из истории арских удмуртов (Наброски к этногенезу южных удмуртов) // Традиционная материальная культура и искусство народов Урала и Поволжья. Ижевск, 1995. С. 9—13.