— Стой, Красавка, стой, милая, — шептала мать, — не лягайся. Сейчас мы тебя как раз облегчим. Анна! — кричала она невестке. — Отрежь ломтик ситного да дай Красавке. Слишком нравная пришла нынче. Ну, стой, матушка.
Ломтик ситного? Корове?
В ту пору, когда Сенька работал в комбеде, коров кормили только гнилой соломой, снятой с крыш, а ситного и люди не видали. Чудеса!
Невестка принесла краюху хлеба и, вырывая из нее мякиш, стала давать его корове. Та перестала лягаться.
Стоя за столбом у клетки, Сенька слушал этот разговор.
— Анна, — сказала тихо мать, — что-то негоже судачат на селе про Сеньку.
— Старикам это ни к чему. А девки да бабы, те языки распустили. Особенно вдовы молодые. Видали его на улице чисто одетым. Батюшки, видать, на хорошей должности был. И зачем в деревню вернулся… Вон на крыльце у соседей уж собрались девки. Принарядились, наштукатурились, выставили крашеные рожи, как лукошки… Так глазами-то и зыркают. Известно дело, натерпелись без парней-то, так всякому рады: «Сенька приехал… Сенька приехал… Может быть, женится…»
— Зубоскалки, балаболки. Как раз дурня окрутят. Беда с ним, с Сенькой. Ты пусти по селу молву, что от этих самых проклятых книг он немножечко тронутый…
— Ой, маменька, не могу. Такой он у нас говорун и не из тех, чтобы за глупого слыть. Уволь, маменька, язык у меня не поворотится. Загодя скажу: меня же поднимут на смех.
— Эка важность — поднимут на смех. Замужней бабе чихать на смех людской, был бы муж в спокое. Так ли говорю?
— В этом ты, маменька, права. Только ведь девок не урезонишь. Они, как воронье, падки на парней. Да и куда от них деться парню? Парни теперь в девках, как в малиннике. У соседей — девки-невесты, табуны их бродят на околице. Сама земля Российская только на девках и держится: погляди-ко, они и в поле, и в огороде, и в саду, и в дому. Девка и пашет, и косит, и урожай убирает. Нынче девка — коренной двигатель.
Мать тяжело вздохнула:
— Ой, беречь надо Сеньку. Молодо-зелено, в голове один туман. А девка пошла бесстыжая, только помани, пойдет без пряника. Под каждого калеку готовы лечь.
— Что поделаешь, — ответила невестка. — Справных, цельных мужиков мало на земле осталось. Так и калеке будешь рада… Скучно им. По селу ходят, от тоски скулят, каждой мужика надо, а где его взять? Мужик, он в грязи не валяется. Вся родная сторона мужицкими костями усеяна. Инда ужасть забирает.
— Тогда вот что скажи девкам, Анна. Он, мол, ученый, и у него в городе богатая невеста на примете есть. Стриженая, завитая, в короткой юбке, не вам, мол, чета. Пускай не надеются. Наша девка-растрепа ему не пара. А за Сенькой в то же время доглядывай да меня оповещай. Ой, беда нынче не только с девками, а и с парнями. Девки на шею сами вешаются, а парни тому и рады. А при таком разе ему и жены не надо. Грех только один. Бывало, ему исполнится семнадцать лет, тут же ему и бабу под бок. Он сразу и угомонится. А нынче моду взяли не с женами-то спать, а с полюбовками, по-городному. Да разве это мыслимо, чтобы спать с чужой бабой, невенчанной. Грех это смертный. И поп говорит: не пожелай жены ближнего своего. Помяни мое слово, новая власть пока по недоглядке эту пакость терпит, погоди, она и тут порядок наведет.
— Зря много девок развелось, маманя. Родили бы больше парней, а то на одного хворого десять здоровых телок приходится. Ну и прокудят… ведь природа, маменька, она свое требует…
— Да ты это что? — сердито вскрикнула мать. — Словно как оправдываешь смотниц этих. Нет мужика — терпи. Стало быть, такая тебе вышла планида. Христовой невестой в мире живи, разве это плохо?!
— Не все терпеть-то могут, маменька. Иная по зрелости своей и неустойке только на мужика глянет, тут же озноб ее и прошибет. Всякие ведь на свете бывают.
— Бога вы не боитесь. И ты тоже. У человека душа есть. Она может с плотью, как с врагом лютым, бороться и побороть, коль чистая душа да сильная. Бывало, в мою пору все девки, которые замуж не выходили, вековушками звались и обет богу давали в чистоте быть. Так и сейчас надо. Мало ли дел на миру. Церкви украшай, над покойниками читай, нянчи племянников, бедным помогай, сирот приголубь. Живи. Не в плотских делах счастье. Душе не так земля нужна, как небесная твердь. Нет, нет, Анна. Всякая тварь на земле не зря живет. Поэтому и девка живи только для души, коли не пришлось жить иначе… Жизнь не на шутку нам дана. Будет, отшутились. Бывало-то, честь блюли в первую голову. Совесть была, душа, бог-вседержитель. Ну, дальше докладывай, что бабы калякают.